Ван-Ин молча поглощал картошку фри и не жалел майонеза.

– Я задаю себе вопрос, что завтра напишут газеты, – произнес он задумчиво, перед тем как взять еще кусочек.

– Полицейский застрелил министра иностранных дел, – озвучила Ханнелоре возможный заголовок. – Завтра ты будешь самым известным человеком Фландрии.

Ван-Ин макнул в жирный майонез последние кусочки картошки фри.

– Так этому скотине и надо. Теперь никто не сможет замять это дело.

Он отодвинул в сторону свою тарелку и закурил сигарету.

– Не замять одно, так замять другое, – заметила Ханнелоре с сарказмом.

– Что ты имеешь в виду?

Ханнелоре наколола на вилку кусочек картошки.

– Если я правильно понимаю, Барта ты преследовать не собираешься.

Ван-Ин сделал глубокий вдох.

– По сравнению с мерзостью высокопоставленных лиц преступление Барта можно не принимать в расчет. Провост и Брэйс получили по заслугам. Не понимаю, почему мы должны заставлять государство тратиться на дорогой процесс. Правосудие свершилось. Ни у кого больше не возникнет вопросов.

Ханнелоре сглотнула. В принципе он был прав, но, как заместитель прокурора, она должна была позаботиться о том, чтобы соблюдался закон.

– Если только прокуратура не хочет во что бы то ни стало преследовать Барта, – флегматично заключил Ван-Ин.

– Хорошо. Я могу себе представить, что Бекман не будет сопротивляться. Но что мы будем делать с Артсом?

– Артс признался в соучастии, – сказал Ван-Ин. – Его заявление у меня при себе. Немного удачи – и его оправдают.

Он достал из внутреннего кармана заявление Артса.

– Наш друг знает закон. Он более или менее добровольно сдался и ссылается на принцип исключения наказания из-за принуждения к соучастию. Кроме того, все, кто может свидетельствовать против него, мертвы. So what?[72] Настоящие виновные приговорены и осуждены.

Ханнелоре прочитала признание Артса. Ван-Ин открыл бутылку мозельвейна и устроился рядом с храпящим Версавелом.

– Разве ты не говорил, что Дани сделал коррекцию груди в 1986 году? – спросила Ханнелоре немного погодя.

Ван-Ин изо всех сил старался не заснуть.

– Говорил. Там что-то с этим не так?

Ханнелоре перечитала отрывок.

– Однако Артс утверждает, что инцидент произошел в октябре 1985 года.

– Черт возьми! – выругался Ван-Ин.

– Что-то не так?

– Если это верно, то Артс меня надул.

* * *

Вилльям Артс смотрел в своей камере вечерние новости. Теперь, когда стало известно, что министр иностранных дел был застрелен во время съемок снафф, страну охватило волнение. Артс осознавал, что его песенка спета. Правосудие его никогда не отпустит, прежде чем каждое заявление относительно этого дела не будет сто раз проверено.

Йос Броуэрс пришел домой в роскошную виллу, которую он купил в прошлом году. Этой покупкой он осуществил свою заветную мечту. Этот дом должен был стать его заключительным символом статуса, видимым апогеем его удавшейся карьеры и одой Герде, которая заботилась о нем в течение этих лет. Именно в таком порядке. Но Герда больше домой не вернется. Две недели назад она собрала свои чемоданы. Ей надоело постоянно находиться в тени, сказала она. Прошлого больше не вернуть. Герда посчитала, что у нее наконец-то появилось право на собственную жизнь. Путешествие на Карибы было ложью. Он наврал Вандале, потому что скорее бы провалился на месте, чем признал, что его брак не удался. Броуэрс подумал о паре на Мальте. Он видел, как их карета снова проехала мимо. Мужчина налил своей жене бокал. Они махали руками и казались абсолютно счастливыми. Даже Бруксу больше повезло. По крайней мере, у Брукса была чувственная Пенелопе на случай, если она ему понадобится.

Броуэрс налил себе коньяка и потом открыл сейф. Из арсенала легкого огнестрельного оружия, которое там хранил, он выбрал израильский пистолет – коллекционную вещь, за которую выложил пятьдесят две тысячи франков. Броуэрс сделал глоток коньяка, вставил дуло пистолета себе в рот и спустил курок. Его последняя мысль была о будущих владельцах виллы. Им придется переклеивать в гостиной обои, потому что все обои здесь будут забрызганы его мозгами. Броуэрс умер так же банально, как прожил свою жизнь, но ему уже было абсолютно все равно.

Ван-Ин растолкал Версавела:

– Гвидо, у нас еще полно работы.

Ханнелоре повесила трубку. Она позвонила сначала Бекману, а потом директору тюрьмы.

– Мы можем допросить Артса через пятнадцать минут, – сказала она с энтузиазмом.

Три надзирателя сопроводили Вилльяма Артса в комнату для посещений. У него внезапно появился статус опасного преступника. Глухой звук его собственных шагов приводил Артса в ужас. Скоро его допросит Ван-Ин. Время допроса было выбрано не случайно. Комиссар был в курсе, что он солгал. Пока он шел по коридорам, он заново прокручивал в голове весь фильм. Тем самым вечером ему позвонил Провост. Случилось несчастье. Дани мертв. Вилльям должен избавиться от тела, за что Вандале заплатит ему сто тысяч франков.

Вилльям затащил тело в багажник своей машины. Когда он хотел захлопнуть крышку, услышал стоны. Дани был еще жив. Вилльям сделал ему предложение: если он будет держать рот на замке и вернется в Нидерланды, Вилльям даст ему сто тысяч франков. Все шло безупречно до тех пор, пока через полгода Дани снова не появился и не потребовал еще денег на новую операцию. Если Вилльям не заплатит, Дани угрожал оказать давление на Провоста. Однако этими словами он подписал себе смертный приговор. В приступе паники Вилльям схватил транссексуала и сломал ему шею. Он закопал тело на территории Love. Таким образом он мог продолжать шантажировать Провоста и Брэйса.

Ван-Ин припарковал «рено-твинго» перед зданием тюрьмы. Небо было чистое. Тысячи звезд безнадежно пытались прогнать тьму.

– Кстати, – сказала Ханнелоре, когда они вышли из машины. – Во всей этой суматохе я кое о чем забыла.

Ван-Ин запер двери машины.

– Ты не выключила утюг? – спросил он лаконично.

Ханнелоре знала своего мужчину. Ей нравилось то, как в исключительных обстоятельствах у него получалось реагировать на происходящее с особым чувством юмора.

– Нет, – улыбнулась она. – Результат пункции околоплодных вод был отрицательный. Если все будет хорошо, через несколько месяцев у нас родится здоровый ребенок.

Ван-Ин достал из пачки последнюю сигарету. От дыма у него заслезились глаза. Или не от дыма?