«Епископской книги» Генриха с большим количеством пометок: на книге есть указание «из кабинета не выносить». «Королевская книга» создана лично Генрихом VIII[455].

Однако Тайный совет стремился успокоить социальный протест не меньше, чем привести в исполнение Акт шести статей. Когда парламент обсуждал Закон о продвижении истинной религии, основной акцент был сделан на ограничении доступа к Библии и теологическим сочинениям на основе социального статуса. И Генрих VIII, и Конвокация возражали против перевода 99 фрагментов в Великой Библии Кромвеля, и король направил дело на рассмотрение в университеты[456]. По-прежнему предполагалось, что Библию будут читать во время служб в приходских церквях по воскресеньям и толковать в проповедях. Однако парламент запретил читать Библию на английском языке «женщинам, ремесленникам, ученикам и подмастерьям, слугам сословия йоменов и ниже» под страхом тюремного заключения на месяц. Причиной указали то, что подданные «низшего сословия» часто разделяют «различные греховные ложные мнения и потому впадают в великие разногласия и распри между собой». Исключение было сделано для женщин аристократического, или «благородного», происхождения, которым разрешалось читать Английскую Библию в уединении, а в других обстоятельствах это право давалось исключительно представителям высшего общества мужского пола[457].

Впрочем, этот закон смягчил Акт шести статей, позволив преступникам дважды отречься от своих еретических высказываний. Теперь подлежали сожжению лишь «упорные» еретики, или трижды преступники. Кроме того, юристы общего права в палате общин ex officio [по должности] возглавили атаку на процессы о ереси в церковных судах, сходную с той, что была предпринята в 1534 году. Они добились правовых гарантий, которые на практике значительно затруднили процедуру судебного разбирательства по ереси (январь 1544 года), поскольку в будущем обвиняемого не следовало судить по Акту шести статей, за исключением тех случаев, когда обвинительное заключение уже вынесено Большим жюри; обвинение полагалось предъявлять в течение года после предполагаемых преступлений; никто не подлежал аресту или тюремному заключению до вынесения приговора и так далее[458].

Кранмер тем временем продолжал продвигать Реформацию в своей епархии. Несколько его служащих и капелланов были реформаторами, и он защитил партию радикалов в Кенте после смерти Кромвеля[459]. К тому же ему нравилось экспериментировать, назначая в Кентерберийский собор проповедников и «нового», и «старого» знания, чтобы «испытать истинность доктрины»[460]. Возникшие искры разлетелись далеко за пределы кафедрального собора, но заговор, организованный против Кранмера весной 1543 года, раскрывает фундаментальные противоречия в религиозной политике последних лет правления Генриха. Придержав свидетельства, собранные у некоторых пребендариев Кентерберийского собора, до окончательного завершения англо-имперского альянса и «Королевской книги», Гардинер пошел в атаку на Кранмера в Тайном совете. Однако когда обвинения представили Генриху VIII, король передал их Кранмеру и поручил ему самому провести расследование[461]! Возможно, тогда же Генрих дал Кранмеру кольцо, которое он показал, представ перед Тайным советом. Советники отправились к королю, но Генрих сделал им выговор и оправдал Кранмера. (Шекспир знал эту историю и вставил ее в свою пьесу о Генрихе VIII.)

Так почему же Генрих защищал Кранмера? Просто из личного расположения или он имел в виду сделать предупреждение и «реформаторам», и «консерваторам», чтобы те избегали ненужной групповщины и разлада? Последнее более вероятно. Однако также возможно, что Генрих проявлял прагматизм, когда началась война с Шотландией и надвигалась война против Франции. К 1543 году реформатские взгляды в народе значительно распространились на юго-востоке, особенно в Кенте, где до смерти Кромвеля они слишком укоренились в среде местных джентри, чтобы их уничтожить[462]. В конечном счете реакция короля на так называемый заговор пребендариев наводит на мысль, что Генрих был вынужден осознать, что руководит, как Верховный глава, противоречащими религиозными движениями, которые притом не контролирует полностью: «консервативная» реформа сверху и народный протестантский евангелизм снизу[463].

Дело Реформации возродилось при дворе, когда Генрих женился в шестой раз, на Екатерине Парр (12 июля 1543 года). Екатерина редактировала книгу «Молитвы, приводящие душу к божественному размышлению» (Prayers Stirring the Mind unto Heavenly Meditation, 1545) и покровительствовала переводу на английский язык книги Эразма Роттердамского «Пересказы Нового Завета», а также неоднократно использовала свое влияние, чтобы смягчить действие Акта шести статей. Ее ближний круг собирался вокруг королевской детской, куда Джон Чик, Ричард Кокс, Энтони Кук и другие «реформатские» гуманисты были назначены воспитателями принца Эдуарда и принцессы Елизаветы. Она поддерживала постоянный контакт с Кранмером; она назначила сторонника реформы Уолтера Баклера своим личным секретарем и опекала радикальных проповедников, таких как Ковердейл и Латимер[464]. (Если требуется поискать объяснение протестантскому мировоззрению Эдуарда VI, то, возможно, оно кроется где-то в кругу общения Екатерины.)

Тем не менее обнаружение протестантской ячейки в Виндзорском замке, куда входил и королевский органист Джон Марбек, подчеркнуло сложность сдерживания протестантства в графствах, когда оно явным образом присутствовало при дворе[465]. Вскоре доносы «консерваторов» стали угрожать и самой Екатерине Парр. Однако последствия судебного процесса по делу дворянки из графства Линкольншир Энн Эскью были неоднозначны. Несчастья Эскью начались, когда она второй раз огласила свои убеждения после публичного отречения от протестантского взгляда на евхаристию. Ее допросили в Тайном совете, подвергли пыткам в Тауэре и сожгли за ересь в июле 1546 года. Под пыткой выяснилось, что у нее есть связи при дворе, как и у ее учителя доктора Эдварда Крома, известного лондонского реформатора, которого тоже допросили. Сначала расследование привело к женам шести придворных Генриха, а затем к самой Екатерине Парр. Король заподозрил сакраментализм и подписал приказ провести тщательное следствие. Затем в преданном широкой огласке (а возможно, и инсценированном) разговоре с королем Екатерина «покорилась» религиозной направленности своего мужа, после чего Генрих отменил следствие. Однако, как говорил Фокс в труде «Деяния и памятники», это история ben trovato (вымышленная, но внешне правдоподобная). Поскольку в комиссию по расследованию этого дела Генрих назначил Чика и Кокса вместе с епископами Гардинером и Боннером, король, по всей видимости, опять подавал придворным сигнал воздерживаться от фракционности[466].

Фракционность все же подогрел самый острый политический вопрос последних лет правления Генриха – порядок наследования престола. Поход короля с армией во Францию в 1544 году вызвал разговоры на тему, что же будет, если Генриха не станет до 1555 года, когда принц Эдуард достигнет совершеннолетия[467]. В парламенте провели Третий акт о престолонаследии, в котором восстановили в правах на трон Марию и Елизавету по очередности за Эдуардом (таким образом автоматически признали их законнорожденность), а власть до совершеннолетия Эдуарда передали Регентскому совету, который Генрих назовет в своем завещании. Вопрос, кого король назначит в этот совет, естественно разжег страсти при дворе. Гардинер, Норфолк (ему уже было за семьдесят) и его безответственный и заносчивый сын, поэт Генри Говард, граф Суррей, возглавляли одну группировку. Отодвинутые от власти