– Не знаю, хорошо это или плохо, – честно призналась Элен. – Но я хочу быть собой, а не воплощением чьей-то фантазии. Что бы я ни делала в дальнейшем, я хочу оставаться собой, а не терять себя в надежде удовлетворить чье-то желание видеть меня такой, какой я могла бы или обязана была бы стать. Не знаю, получится ли это у меня, может, и нет. И я теперь немного боюсь сближаться с кем-либо. Что, если я снова потеряю себя?

Она обращалась прямо к нему, и он чувствовал глубину эмоций, которые стояли за этими словами. Он понимал, что ее опасения оправданны, учитывая то, через что ей недавно пришлось пройти. Она старалась переделать себя ради мужчины, который все равно бросил ее, полагая, что на этот раз он нашел то, что искал, хотя в этом он, возможно, ошибался.

– Я не думаю, что вы позволите такому снова случиться, – тихо сказал Боб. – Если мы очень стараемся, мы не повторяем прошлых ошибок. – Он улыбнулся. – Желание действовать по старой схеме всегда очень велико, но вы много размышляли над этим. И мне кажется, что каким-то странным образом ураган, который мы пережили, изменил нас всех. Мы осознали, как коротка может быть жизнь, и не хотим больше тратить ее понапрасну, если это будет зависеть от нас.

– Я думаю, что вы правы. Я уже много лет не видела, чтобы моя мать ходила на свидания, а теперь она встречается с мужчиной. Полагаю, ураган «Офелия» разбудил нас всех. Может быть, для тех, кто выжил, это обернулось благом.

И в этот самый момент снизу позвонил швейцар и объявил о прибытии мистера и миссис Элдрич. Элен расхохоталась. А внизу Грейс, входя в лифт, с шокированным видом посмотрела на Джима и покраснела.

– Не могу представить себе, почему он так сказал.

Она на мгновение растерялась.

– Это, должно быть, означает, что мы хорошо смотримся вместе, – пошутил Джим. Он не стал поправлять швейцара, и казалось, его это позабавило. – Может быть, кто-то рассказал ему про Майами, – прошептал он, и Грейс рассмеялась.

– Бога ради, Джим! Мы ужинаем с моей дочерью и должны хотя бы притвориться респектабельными людьми.

– Я думаю, Элен слишком проницательна для этого, – с довольным видом заметил Джим.

Они вышли из лифта и увидели Элен, с улыбкой ожидавшую их на пороге. Они опоздали на полчаса, что было характерно для ее матери, которая всегда оставляла себе слишком мало времени для того, чтобы вернуться домой из офиса и переодеться. Но Элен это ни капли не огорчило. Это дало ей возможность поговорить с Бобом, и ей понравилось все, что он сказал. Она не была уверена, что готова к серьезным отношениям, но она разделяла его взгляды на жизнь и на людей. Ураган немного изменил и ее. Он сделал ее смелее. После того как она испытала весь тот ужас и заглянула смерти в глаза, жизнь стала казаться ей неизмеримо прекраснее. И она видела, что ее мать чувствует то же самое. Она выглядела очаровательно в черной шелковой юбке и воздушной красной блузке, которая была очень нарядной и сексуальной, что было нетипично для Грейс. Помогая матери снять пальто, Элен похвалила ее блузку, и Грейс прошептала, что купила ее в бутике Шанель в Майами в перерывах между посещениями выставки. И Джиму, по-видимому, блузка тоже нравилась. Элен никак не прокомментировала ошибку швейцара, хотя она с удовольствием поддразнила бы мать. Но она не знала, как к этому отнесется Джим, так что сочла за благо промолчать. Он, казалось, чувствовал себя более непринужденно, чем Грейс, и то, как он разговаривал с ней или ласково и интимно улыбался ей, говорило о том, что они – пара. Их роман не был тайной, и, казалось, Грейс была очень довольна. Никогда еще она не выглядела лучше. Все они оправились от урагана быстрее, чем ожидали.

Спустя несколько минут все направились прямо в столовую, поскольку Джим и Грейс опоздали. Стол был восхитительно сервирован фарфором, который Элен привезла с собой, цветным хрусталем, маленькими вазами с цветами и серебряными приборами, которые Элен покупала в лондонских антикварных магазинах. Серебро стало ее страстью, когда она впервые попала в Лондон, и Джордж шутил, что у нее достаточно серебра, чтобы открыть магазин. И, поскольку она покупала его на свои деньги, при разделе имущества она оставила его за собой, против чего Джордж не возражал.

Разговор за ужином был очень оживленным. У Джима было прекрасное чувство юмора и острый ум, и в этом Грейс не уступала ему. Оба мужчины были начитанными и имели свое собственное суждение по многим вопросам – от политики и литературы до истории и общественной жизни. Элен уже много лет не получала такого удовольствия от ужина. Ей нравилось беседовать с умными людьми, которые от души наслаждались обществом друг друга и которым было чем похвастать, но они этого не делали. В них был некий американский стиль, который Элен находила освежающим после общения с друзьями Джорджа, которые отличались снобизмом и высокомерием. И они основывали свое чувство превосходства на том, что посещали Итон или были в родстве с известными семьями. Но Элен это всегда казалось недостаточным.

К десерту все уже беспомощно хохотали над рассказами Джима о том, как он начинал карьеру агента. Боб же поведал о том, как писал свой первый роман в кладовке, где хранились веники и щетки, на машинке, которую он позаимствовал в Йельском университете. А потом он признался, что не позаимствовал ее, а попросту украл, поэтому и прятался, чтобы его не разоблачили. За его первую книгу ему заплатили три тысячи долларов, и она стала его первым большим успехом. Она сразу же заняла верхнюю строчку в списке бестселлеров в «Нью-Йорк Таймс», но машинку он так и не вернул, веря в то, что она принесла ему удачу.

– Она до сих пор хранится у меня, – гордо сказал он. – Клавиши «т» и «с» сломаны, и всегда были такими. Первые романы я писал, стараясь избегать слов, в которых присутствуют эти буквы, и, в конце концов, Джим уговорил меня поменять машинку.

– Читать его ранние рукописи было все равно что разгадывать кроссворд. Там было множество слов, о значении которых я мог лишь догадываться.

Все рассмеялись, и Элен снова была поражена тем, насколько Боб был скромен. Он всегда представлял свой успех делом случая, а не следствием острого ума и выдающегося таланта. И он подчеркивал, что обязан своей популярностью выдающимся способностям Джима как агента.

После ужина все перешли в гостиную, и никто не хотел уходить домой. Элен предложила мужчинам коньяк, а себе и матери налила по бокалу «Шато д’Икем Сотерн»[9], которое Грейс очень любила. Элен была превосходной хозяйкой, что, как Грейс с готовностью признавала, было ее врожденным талантом, а не результатом полученного воспитания.

– Когда она в детстве накрывала стол, она исчезала на несколько часов и собирала по дому все, что могла, чтобы стол выглядел красиво. Она даже нарезала цветные свечи и подмешала в мое мыло, чтобы оно выглядело красочным. – Элен рассмеялась и признала, что это правда. – А я, когда была маленькой, обычно строила из коробок замки для всех соседских мальчишек, – призналась Грейс. – Полагаю, что талант просыпается уже в детстве.