— Так позвольте помочь вам, — спокойно предложил Клейтон.

И пока Уитни потрясение смотрела на него, не спеша назвалкаждого человека, который делал ей предложение.

— Я не упомянул Дю Билля, — добавил герцог, — поскольку онвсе еще выжидает. Но, думаю, стоит включить в этот список Севарина, пытавшегосясделать предложение. Мне кажется, мадам, — продолжал он, снова обращаясь к ней,как к замужней женщине, — что для такой рассудительной молодой особы вычрезвычайно неумны во всем, где дело касается мужчин, которые ухаживают завами.

Чтобы избежать разговора о Поле, Уитни постаралась затеятьспор по поводу пренебрежительного отзыва о Ники.

— Если вы имеете в виду Николя Дю Билля, то пора бы вамзнать, что его семья — одна из древнейших и наиболее уважаемых во Франции!

— Я говорю о Севарине, и вы прекрасно понимаете это, —возразил герцог холодным властным тоном, который Уитни особенно ненавидела. —Из всех упомянутых поклонников Севарин наименее подходящий, но именно его вывыбрали бы, если бы это зависело от вас. Он не пара вам ни по уму, ни похарактеру. Кроме того, он не тот мужчина, который способен сделать васнастоящей женщиной.

Он понимающе улыбнулся.

— И что вы хотите этим сказать? — взвилась Уитни.

Многозначительный взгляд Клейтона напомнил ей о том, как онсначала избил ее хлыстом, а потом долго утешал, держа в объятиях.

— Думаю, вы прекрасно знаете, что именно я имею в виду, —бросил он, наблюдая, как ее щеки медленно заливает краска.

Уитни была не совсем уверена в этом, но не очень хотелауточнять значение его слов и потому перешла к другой теме, менее опасной.

— Если вы были так увлечены мной во Франции, почему не поступиликак подобает джентльмену и не попросили моей руки у дяди?

— Чтобы он попытался отпугнуть меня этой чепухой насчеттого, будто вы слишком молоды для замужества и отец не готов расстаться сединственной дочерью? — язвительно осведомился он. — Ни за что!

— Хотите сказать, что слишком знатны и богаты, чтобы датьсебе труд представиться мне и потом…

— Нас представляли друг другу, — перебил Клейтон. — МадамДюпре в ту же ночь познакомила нас. Но вы даже не дали себе труда расслышатьмое имя и наградили меня лишь коротким кивком, прежде чем вернуться к болеенеотложному делу — собирать вокруг себя толпу пресмыкающихся обожателей!

Она стайным восторгом представила, как, должно быть,обескуражила его своим безразличием!

— И вы приглашали меня танцевать? — мило допрашивала она.

— Нет, — процедил он, — моя бальная карточка была ужезаполнена.

При других обстоятельствах Уитни рассмеялась бы над шуткой,но сейчас вполне ясно сознавала, что реплика служила лишь колким намеком на то,что и Клейтон имеет успех у противоположного пола. Можно подумать, онануждается в подобного рода напоминаниях!

Уитни бросила на него пренебрежительный взгляд, вполнесоответствующий ее тону:

— Да уж, если бы у мужчин были бальные карточки, в вашейникогда не оставалось бы свободного места! Кстати, меня всегда интересовало,куда девает мужчина любовницу, когда хочет потанцевать с кем-то еще?

— Не припомню, чтобы это обстоятельство послужило намогромным препятствием в ночь маскарада.

Перчатки, которые вертела в руке Уитни, упали на землю.

— Как вы смеете быть настолько грубым, чтобы..

— Чтобы пытаться упомянуть о подобном? — вкрадчиво докончилон. — Разве не сказано в Библии: «глаз за глаз»?

— Да я просто ушам не верю! — разъяренно прошипела Уитни. —Передо мной живой пример дьявола, цитирующего Писание!

— Не в бровь, а в глаз! — усмехнулся он, но его неуместнаявеселость еще больше разозлила Уитни.

— Конечно, вы можете со смехом рассуждать о собственномскандальном поведении, но мне не до шуток! За то время, что я знаю вас, выуспели сделать мне непристойные предложения на маскараде у Арманов, оскорбили вдоме леди Юбенк и набросились на этом самом месте. — Уитни наклонилась иподобрала перчатки. — Один Господь знает, что вы намереваетесь сотворить вследующий раз!

И видя, каким теплом засияли его серые глаза, Уитнинасторожилась и мудро .решила, что пора уезжать, но, когда попыталась пройтимимо него к лошадям, Клейтон поймал ее за руку и прижал к груди.

— Если не считать маскарада, я всегда обращался с вами точнотак, как вы того заслуживали, и между нами так будет всегда. Не собираюсьпозволять вам топтать меня ногами, иначе вы скоро будете уважать меня небольше, чем Севарина, имей вы несчастье стать его женой.

Уитни застыла словно пораженная громом. Какая невероятнаянаглость считать, что только он в точности знает, каковы ее чувства! Крометого, она была потрясена ужасающей категоричностью, с которой он посчитал еерешение выйти замуж за Пола глупым капризом, способным закончиться лишьвзаимным несчастьем. И в довершение ко всему в этот самый момент Клейтон обнялее!

— Неужели вам безразлично, что я не люблю вас? — в отчаянииспросила она.

— Конечно, не любите, — поддразнил Клейтон: — И более того,ненавидите. Вы же сами твердили мне это сотни раз. И даже здесь, на этом месте,как раз за несколько мгновений до того, как превратились в моих объятиях втрепетную, страстную женщину.

— Прекратите терзать меня тем, что случилось тогда! Я хочунавсегда это забыть!

Но он лишь крепче сжал Уитни в объятиях, глядя на нее срадостным изумлением.

— Малышка, я дам тебе все, что в моей власти, но никогда непозволю забыть о том чудесном дне. Проси, чего хочешь, и получишь это.

— Все, чего хочу? — фыркнула она, упираясь ладонями ему вгрудь. — Прекрасно. Я не желаю выходить за вас замуж. Освободите ли вы меня отданного отцом слова?

— Боюсь, не смогу.

Уитни едва сдерживала кипевшие в душе горечь и враждебность.

— В таком случае не стоит оскорблять меня под видом заботы омоих желаниях! Я требую разорвать помолвку, но вы и слушать об этом не хотите!Я не собираюсь выходить за вас, однако вы не задумаетесь силой потащить меня калтарю! Я…

Клейтон отпустил ее так резко, что Уитни едва не упала.

— Имей я намерение силой потащить вас к алтарю, — сдержаннообъяснил он, — вам бы приказали немедленно вернуться домой из Франции дляпримерки подвенечного наряда. Но истина заключается в