Пройдя по дороге вперед, мимо густой растительности, я дошел до небольшой деревушки: сельская дорожка впадала в дорогу побольше, пыльную, песчаную, вдоль которой стояли ряды деревенских домов. Идти по пыльной песчаной дороге было неприятно, но я решил продолжить путь, все равно заняться было нечем.

Дорога была пуста, деревня как будто вымерла. Я шел вперед, и по дороге мне не попадалось ни души. Наконец, впереди замаячила фигура какого-то старика, он сидел у ворот дома и что-то мастерил. На противоположной стороне дороги сидела собака и наблюдала за стариком. Затем собака увидела меня, и ее внимание переключилось уже на меня – на чужака.

У меня были сложные отношения с собаками – большую часть жизни я их до смерти боялся. В раннем детстве, когда родители привезли меня к кому-то в гости в какую-то деревню, меня укусил огромный сельский пес, он вгрызся своими острыми опасными клыками мне в руку и оставил на ней глубокую рваную рану. Рана на руке зажила, но страх перед собаками остался на долгие годы.

Я не сделал тому псу ничего плохого, и его агрессия была беспричинной. С тех пор собаки и стали у меня ассоциироваться с беспричинной агрессией. Я долгие годы шарахался от одного только их вида, но со временем страх притупился. Я жил в большом городе, и собаки в нем были только домашние, дрессированные, приученные жить в городе бок о бок с людьми. Бездомные же собаки в том месте давным давно куда-то исчезли и с тех пор больше не появлялись.

Спустя годы, когда я начал свои путешествия, я вновь столкнулся с беспричинной инстинктивной агрессией бродячих псов – буквально через неделю после начала моей первой поездки, на меня напала стая малюсеньких бродячих собачонок – и одна из них уцепилась мне в ногу. После того случая я навел справки, как бродячих псов можно отпугивать, и решил больше не давать себя в обиду.

Через какое-то время, вечером, когда я прогуливался рядом с местом, в котором остановился, вдоль одного заброшенного пустыря, где жило множество бродячих псов, на меня напала уже настоящая, опасная и безжалостная стая. Собак было больше десяти, и я с трудом, но отогнал их от себя – пригодился опыт, который я получил после последнего укуса. Тогда я подумал, что если бы укуса не было, я бы не постарался узнать, как можно бороться с бродячими псами, и кто знает, чем бы моя борьба с огромной стаей в итоге закончилась. Наверняка, ничем хорошим для меня.

Тем вечером я отогнал собак, но страх перед ними, вновь возродившийся из подсознания, у меня еще долго оставался. Шли годы, я путешествовал и в путешествиях своих часто оказывался в деревнях и на отшибах городов, где водились стаи бродячих собак. Борьба с собаками стала рутиной – псы постоянно нападали на меня, я постоянно их отпугивал, и постепенно мой страх угасал.

Страх сменился безразличием – отпугивать псов приходилось так часто, что это стало обыденностью, рутинным делом – встал с кровати, почистил зубы, пошел гулять, отогнал собак… Инстинктивная злоба и агрессия хищников перестали меня пугать, я знал, как собаки себя ведут, как с ними бороться, и это больше не вызывало эмоций.

По движениям зверя, по его взгляду, я мог понять, что он будет делать дальше, какую тактику будет использовать. Если собак несколько – я мог оценить, как они будут меня обходить, как будут окружать, как – наступать на меня.

Собаки не нападают сразу, они знают, что человек сильнее их, по крайней мере взрослый человек, и они не смогут его победить, если он будет сопротивляться. Поэтому сначала нужно узнать, будет ли человек собственно давать отпор. Для этого звери заходят сзади и начинают что есть мочи лаять, со всей возможной мощью и агрессией. Цель их – испугать, сбить с толку, чтобы жертва потерялась и не знала, как реагировать. Собаки смотрят, как будет вести себя человек. Если не испугался – значит дело плохо, собаки побоятся нападать сразу, будут идти на расстоянии, лаять, призывать на помощь товарищей. Если наберется критическая масса готовых драться псов, то преимущество может перейти на их сторону и, видя, что их много, они нападут.

Моя задача была держать ситуацию под контролем и не дать себя атаковать. Если собака была одна, как сейчас, нужно было просто ее напугать, желательно еще до того, как она сама постарается напугать меня. Если собак несколько – определяешь, кто из них вожак и пугаешь его. Видя, что альфа-самец испуган, остальные псы испугаются и сами.

Такая тактика работала без сбоя, хоть иногда звери и могли преследовать долгие часы после того, как ты их отгонишь – они боялись, держались на расстоянии, но продолжали следовать за противником и лаять что есть мочи. Было неприятно, и голова от бесконечного лая начинала сильно болеть.

Сейчас же я увидел собаку у себя на пути, на моей стороне дороги, и попытался избежать конфликта – перешел на другую сторону. Пес следил за мной неморгающим взглядом, у меня возникло ощущение, что он воспринял мой жест как слабость. Старик тоже заметил меня, заметил и поведение собаки, он сидел у ворот, продолжая что-то мастерить, но посматривал в мою сторону – ему было интересно узнать, чем все закончится.

Я прошел мимо собаки, прошел мимо старика и продолжил идти вперед. Собаки редко нападают спереди, особенно если они нападают в одиночку. Они подбегают сзади – чтобы сильнее напугать жертву. Дорога была пуста, на ней не было транспорта, было тихо, и я прекрасно слышал все, что происходило вокруг. Я услышал, как пес, подождав, пока я пройду мимо, встал со своего места и побежал, в развалочку и тихо потявкивая, в мою сторону. Краем глаза я заметил, что старик, который сидел недалеко от меня, отложил свои дела в сторонку и наблюдал за происходящим – он знал, что пес собирается меня атаковать.

Я достал со спины, с внешнего кармана рюкзака, полную бутылку с водой, как в крутых вестернах с пояса достают пистолет. Бутылка с водой была моим основным оружием против собак – универсальное средство двойного назначения: можно и пить, и пользоваться как оружием.

За все время своих путешествий я ни разу не бил собак – достаточно было их просто отпугнуть, замахнувшись бутылкой, как оружием. Избивать собак не было необходимости, да и желания – все же они руководствовались инстинктом