— Что-то ты сейчас весьма уверенно расписываешь действия русичей. Почему же ты их не разгадал?

— Я это понял, когда ознакомился с этой статьей. — Моложавый военный кивнул головой в сторону газеты.

— Уважаемый Чэнь Шуйбян, — председатель Национального собрания Китая повернул голову к другому человеку в военной форме, — чем нам может грозить то, что русичи первыми проникнут в гиперпространство?

— Уважаемый господин председатель, чтобы правильно и всесторонне ответить на ваш вопрос, необходимо знать, что подтолкнуло русичей к этому. Как известно, Запад и русичи потерпели полное фиаско при попытках проникнуть в гиперпространство, полагаясь лишь на свою техническую мощь и знания. И если русичи вновь уповают на это, то их попытка обречена на неудачу. — Второй военный был стариком. Форма на его полной невысокой фигуре сидела мешковато. Глубокие и частые морщины избороздили его лицо. Крупная голова была абсолютно лысой, усыпанной старческими пигментными пятнами.

— Ху Цзиньтао, ты, конечно, не сможешь предоставить уважаемому Чэнь Шуйбяню необходимую информацию? — Тон вопроса скорее был утверждающий.

Моложавый военный побледнел еще больше:

— Нет, товарищ председатель.

B кабинете воцарилась напряженная тишина.

— Товарищ Ли Чжаосин, — прервал ее старик, — в газете не говорится, что русичи готовят пилотируемый полет в гиперпространство. А без человека это наверняка обречено на неудачу.

— Я ценю, что столь уважаемый и известный человек, как вы, пытается защитить своего младшего товарища. Но товарищ Ху Цзиньтао допустил ошибки. А так как пост, который он занимает, очень высок и ответствен, то и вред, нанесенный нашей стране, вследствие его ошибок, тоже велик.

— Я готов понести любое наказание за свои ошибки, — тут же твердо отчеканил бледный Ху Цзиньтао, сидящий словно по стойке «смирно» — не касаясь спиной спинки стула — и неподвижно смотрящий перед собой.

— Это похвально, что товарищ Ху Цзиньтао осознает свои ошибки, но я вас вызвал не для того, чтобы определять степень вины и наказание. — Ли Чжаосин сделал паузу и обвел взглядом неподвижных, словно каменные статуи, военных. — Я вас собрал для того, чтобы решить, вносить ли нам коррективы в нашу программу запуска гиперпространственного корабля «Путь к Дао». А степень вины и меру наказания можно определить и позднее, — через паузу добавил он.

— Я уже сказал, товарищ председатель, что если русичи готовят беспилотный пуск, то они обречены на неудачу.

— А если не так? Американцы могли или не знать, или скрыть эту информацию. Допустим, русичи готовят пилотируемый полет. Что по этому поводу думает наш уважаемый ученый Чэнь Шуйбян?

Старик в военной форме, сцепив прямо перед собой пальцы рук, несколько мгновений думал.

— Когда четыре года назад, — начал он, — я изложил свою точку зрения на проблему гииерпространства вам, уважаемый Ли Чжаосин, я был уверен, что гиперпространство — это и есть, так сказать, физическая сущность великого Дао, Всеобщего Закона и Абсолюта. И полет в гиперпространство будет первым шагом на пути слияния нашего народа с Дао и достижения истинного бессмертия. Истинного, а не мнимого, которое практикуется на Западе. И которое мудро отвергнуто нашим народом.

— А сейчас вы так не считаете, уважаемый Чэнь Шуйбян? — резко, сухо прозвучало в огромном кабинете.

Чэнь Шуйбян спокойно посмотрел в глаза председателю Национального собрания Китая и все так же неторопливо продолжил:

— Я и сейчас считаю, что гиперпространство — это материальное проявление Дао.

— Дао?

— Видите ли, уважаемый Ли, — старик мимоходом показал, что считает себя равным председателю Национального собрания многомиллиардного Китая, назвав того просто по имени, — все, что существует в этом мире, включая и американцев и все другие народы, необходимо, чтобы образовать гармонию.

— Но у них другая религия. Или вы считаете, уважаемый Чэнь Шуйбян, что их концепция сотворения мира и управления им более верна, чем наша?

— Нет, я считаю, что учение о Дао наиболее близко к истине.

— И как же эта истина отреагирует на то, что первым к ней прилетел, допустим, христианин?

— Истина, создавшая этот мир и законы этого мира, всемогущественна. А всемогущество, я думаю, снисходительно ко всему более слабому.

— То есть, уважаемый Чэнь Шуйбян, вы сейчас хотите сказать, что любая нация, представитель которой первым проникнет в гиперпространство, получит преимущество? — Вопрос был задан спокойным, почти равнодушным голосом, но казалось, в кабинете вновь сгустилась напряженная тишина.

Голос наконец заговорившего Чэнь Шуйбяня словно пробивался сквозь липкое, вязкое напряжение:

— Нет, товарищ председатель, я хочу сказать, если человек, попавший в гиперпространство... точнее, прикоснувшийся к Великому Дао, не будет отвечать его требованиям, то Дао просто отправит его обратно в этот мир, — быстро, взволнованно, горячо закончил ответ Чэнь Шуйбян.

— Так, — через паузу проговорил Ли Чжаосин, — значит, настолько я понял из вашего ответа, если даже русичи и готовят пилотируемый полет в гиперпространство, то никаких практических результатов он им не принесет.

— Совершенно верно, товарищ Ли... — и мгновение спустя поспешно: — Чжаосин.

— Что ж, вы меня успокоили, уважаемый Чэнь Шуйбян, — хозяин кабинета улыбнулся ученому, — но это не означает, что мы будем сидеть сложа руки. — Вновь спокойный, бесстрастный взгляд уперся в бледного, неподвижного Ху Цзиньтао. — Товарищ Ху Цзиньтао должен исправить допущенные им ошибки. Он должен в течение двух недель выяснить, какой полет готовят русичи. И если выяснится, что полет все-таки пилотируемый, то товарищ Ху Цзиньтао должен разработать план, по которому полет станет непилотируемым, если, конечно, об этом за нас не позаботится астероид. Не следует возмущать Дао не совсем подготовленными визитерами. И надеюсь, товарищ Ху Цзиньтяо не забыл, что он несет личную ответственность за выполнение наших мероприятий, связанных со вчерашним покушением на Папу Римского. — Лицо председателя КНР было, как всегда, бесстрастно.

Великий старик все так же спокойно, как и подобает истинному даосу, смотрел на сидящих внизу людей.

Франция. Париж. Площадь Святой Девы Мариам.

1 июня 2190 года. Вторник. 11.26 по СЕВ.

— Свобода или смерть, — громко и яростно прозвучало на площади, и толпа устремилась к серой громаде собора.

Сотни людей пали, остановленные стремительным, раскаленным металлом. Но столько же сумели преодолеть смертельно опасные метры и ворваться сквозь разбитые ворота внутрь собора. Метр за метром, расчищая перед собой дорогу огнем и металлом, христиане отвоевывали свою святыню у мусульман.

Построенный еще в середине двенадцатого века собор в начале двадцать второго был захвачен мусульманами, когда в Елисейском дворце обосновался президент-мусульманин. Колесо совершило поворот в десять веков, и одна религия сменилась другой. Крест уступил место полумесяцу.