Она завершила звонок, впервые в жизни чувствуя себя совершенно беспомощной. Увы, сейчас Марин не могла предложить ничего, кроме поддержки. Никто не мог. Никому не дано понять тот уникальный и поминутно изменявшийся коктейль эмоций, что испытывала сейчас Фрэнсис. Никому неизвестно, что сейчас могло хоть как-то облегчить ее горе. Не существует инструкций, способных помочь справиться со столь жуткой потерей.

Марин бросила телефон на кровать. Бритвенные лезвия по-прежнему спрятаны под салфетками в шкафу. Она могла вернуться в ванну. Могла.

Но не захотела. Она знала и другие способы самоистязания.

Все еще в халате, Марин вытащила свой ноутбук из зарядного устройства и, устроившись на кровати, зашла на один давно не посещаемый сайт. Хотя не следовало бы. Она обещала доктору Чену, что не будет больше заходить туда. Ее могли посадить в тюрьму. Это тайная незаконная сеть, и по многим причинам требовалось пройти лабиринты маршрутизации и ввести множество паролей, прежде чем вам открывался доступ к особым детским сайтам.

У Себастиана есть маленькое темно-розовое родимое пятнышко в форме полумесяца на внутренней стороне правого бедра. Через несколько месяцев после его исчезновения Марин стала одержима поисками в интернете. Она просматривала множество ужасных фотографий, ища хоть какие-то доказательства того, что ее сын мог быть одним из этих детей. Она так и не нашла его, но процесс поиска способствовал саморазрушению. Ни один человек не в силах без потерь смотреть на такие фотографии.

Эти сайты предназначены только для маньяков или монстров, но Марин испытывала необходимость в таких поисках. Она была вынуждена просматривать снимки. Если ее сын стал одним из детей, подвергшихся жестокому насилию, то ей необходимо было это увидеть.

Чем больше она смотрела, тем больше пила. Чем больше пила, тем больше глотала таблеток. Это продолжалось месяцами, вплоть до ее последней терапии, когда Марин наконец-то поведала о своих тайных поисках доктору Чену. Он круто отреагировал на ее признание в посещениях этой запрещенной сети.

— Если вы еще хоть когда-нибудь почувствуете, что вам необходимо заглянуть туда, то должны помедлить и спросить себя, что заставляет вас чувствовать такую потребность, — сказал психотерапевт, — и признать, что вашими действиями руководит тревога, внушая ложное чувство контроля над совершенно не подвластными вам обстоятельствами. Беспокойство может быть крайне убедительным. Но не верьте тому, на что оно подталкивает вас. Потому что, глядя на эти кадры, вы не избавитесь от тревоги. Это только сделает ее намного, намного сильнее. То, что вы делаете, — это акт самоистязания, и я крайне, крайне обеспокоен.

Доктор Чен был прав лишь отчасти. Тревога действительно обманывала ее. Но обстоятельства не выходили из-под контроля Марин. И когда ее компьютер нашел нужный путь, она пристально взглянула на свои руки. Руки выглядели нормально; сильные руки; руки, умело владевшие острыми ножницами, превращая волосы в прекрасные стрижки и прически; руки, способные готовить, убирать, держать, сжимать, ласкать и любить; руки, способные выразить жестами чувства; руки, способные защитить.

Руки, способные выпустить ее мальчика на оживленном, переполненном рынке в субботу перед Рождеством…

Ей подумалось о тех ужасах, что, вероятно, обрушились на Себастиана через несколько часов после того, как его увел Санта-Клаус. Она изучила статистические данные и знала, что дети его возраста, не обнаруженные в течение суток, скорее всего, гибнут. А если нет, то наверняка их ждут еще более кошмарные ужасы.

По вине Марин. По ее вине. Во всем виноваты ее проклятые руки. Несколько вечеров назад у нее появилось искушение отрезать их, но потом пришел домой Дерек с поздравительной открыткой на годовщину и предложил попробовать начать все сначала.

— Ты вернулся домой, — только и сказала Марин.

— Я всегда возвращаюсь домой, — заметил муж, — и всегда буду возвращаться домой.

Дерек никогда не винил ее за то, как выражалась ее скорбь. Может, и ей не следует винить его в том, как он скорбит.

Черные мысли никогда не покидали ее. Но это всего лишь мысли, и Марин старалась держать их при себе; в противном случае люди могли начать беспокоиться и почувствовать необходимость вмешательства, опасаясь, что она могла нанести себе вред из-за своего хрупкого эмоционального состояния.

После пребывания в больнице Марин пообещала Дереку, что больше не предпримет подобные попытки. А на последнем приеме у доктора Чена пообещала своему психотерапевту, что больше не будет посещать эти сайты.

Сейчас Марин собиралась нарушить одно из этих обещаний.

Она начала просматривать фотографии, в поисках родимого пятна, в поисках маленького полумесяца. В поисках своего сына. Она не знала этих детей, но плакала, переживая из-за них, плакала, переживая из-за их матерей, а в последнее время плакала, мечтая погрузиться в спасительный сон.

Иногда, во сне, она видела Себастиана в новой семье. Какая-то бедная женщина, отчаянно хотевшая иметь детей, забрала его с рынка и растила со всей любовью, какую могли бы дать ему Марин и Дерек. И с каждым днем Себастиан постепенно забывал о них, забывал Марин и начинал любить свою новую мать. Но ему жилось хорошо, он был жив и здоров.

Но иногда во сне Себастиан плакал, зовя ее. И не важно, что делала Марин, — ей никогда не удавалось добраться до него вовремя. Ее малыш просто исчезал, растворялся в воздухе, или его уводила какая-то расплывчатая фигура, уводила в темноту, скрывавшую монстров.

— Но ты же видишь? В мамином доме нет плохих монстров, — сказала она однажды, успокаивая сына, после прочтения ему книжки «Монстр в конце этой книги»[60]. Она сама обожала ее в детстве, как и этот телесериал с очаровательным Гровером, жутко боявшимся монстра и убежденным в том, что в конце концов появится какое-то Жуткое чудовище, а в итоге лишь обнаружил, что сам и есть тот жутко страшный монстр. — И то, что кто-то выглядит как монстр, не значит, что он монстр.

А то, что кто-то не выглядит монстром, не значит, что он не монстр.

Если Марин когда-нибудь придется получить такую же новость, что и Фрэнсис, она убьет себя.

Она давала много обещаний многим людям.

Но это обещание она дала себе лично.

Глава 23

Когда следующим утром Марин добралась до работы, на телефон поступило голосовое сообщение от Ванессы Кастро.

Сразу захотелось бросить все дела и позвонить Дереку на работу, чтобы они могли вместе узнать ужасные новости, но она быстро опомнилась. Дерек до сих пор не знал о частном детективе. Оглядываясь назад, можно сказать, что разобщенность в их семейной жизни исходила не только от него. Марин тоже хранила много