— С девочкой — можно, — отмахнулась Светлана.— Тем более, в три года. Антон… пойдем в сад.

— В сад, все — в сад, — бодро согласился я. —Идем.

Не сговариваясь, мы прошли к гамаку. Селирядок — и я почувствовал, что Светлана пытается отстраниться, как ни трудно этосделать в гамаке.

— Начни с самого начала, — посоветовал я.

— С начала… — Светлана вздохнула. — С началане получится. Все слишком перепуталось.

— Тогда объясни, почему ты отпустила ведьму?

— Она слишком много знает, Антон. И если будетсуд… если все это откроется…

— Но она — преступница!

— Арина ведь не сделала нам ничего плохого, —тихо, будто себя уговаривая, произнесла Светлана. — Я думаю, в ней нетподлинной кровожадности. Большинство ведьм по-настоящему злобные, но бывают итакие…

— Сдаюсь! — я поднял руки. — И оборотнейприструнила, и Надю не обидела. Арина Родионовна, право слово. А что со срывомэксперимента?

— Она же объяснила.

— Что объяснила? Что без малого сотня летистории России пошла коту под хвост? Что вместо нормального общества былапостроена бюрократическая диктатура… со всеми вытекающими последствия

— Ты же слышал — в итоге люди узнали бы пронас!

Глубоко вдохнув, я попытался собраться смыслями.

— Света… ну что ты говоришь? Пять лет назад тысама была человеком! Мы и остались людьми… только мы более продвинутые. Ну,новый виток эволюции. Узнали бы люди — и ничего страшного!

— Мы не более продвинутые, — Светлана покачалаголовой. — Антон, когда ты меня позвал, я догадывалась, что ведьма станетследить за Сумраком. Я прыгнула сразу на пятый уровень. Думаю, кроме Гесера иОльги там никто из наших не бывал…

Она замолчала. И я понял — это и есть то, очем Светлана хочет сказать. Что-то по-настоящему ужасное.

— Что там, Света? — прошептал я.

— Я довольно долго там была, — продолжалаСветлана. — В общем, я кое-что поняла. Неважно сейчас, как именно.

— Ну?

— В той ведьмовской книге все написаноправильно, Антон. Мы не настоящие маги. Мы не обладаем большими способностями,чем люди. Мы — все равно, что синий мох с первого слоя. Помнишь тот пример изведьмовской книжки, про температуру тела и окружающей среды? Так вот, у всехлюдей магическая температура — тридцать шесть и шесть. Тех, кто очень счастливили очень несчастлив, лихорадит. У них — температура выше. И вся эта энергия,вся эта Сила — она греет мир. У нас — температура тела ниже нормы. Мы ловимчужую Силу и можем ее перераспределять. Мы — паразиты. У какого-нибудьслабенького Иного, вроде Егора, температура — тридцать четыре градуса. У тебя,к примеру, двадцать. У меня — десять.

Я ответил сразу. Я уже думал об этом, едвапрочитав книгу.

— Ну и что, Света? Ну и что с того? Люди немогут пользоваться своей Силой. Мы — можем. Какая разница?

— Разница в том, что люди с этим никогда несмирятся. Даже самые хорошие, самые добрые всегда поглядывают с завистью натех, кому дано больше. На спортсменов, на красавцев и красавиц, на гениальных италантливых. Но тут и жаловаться-то не на что… судьба, случай. А теперьпредставь, что ты — обычный человек. Самый обычный. И вдруг узнаешь, что кто-тоживет сотни лет, умеет предугадывать будущее, исцеляет болезни и наводит порчу.Все всерьез, все по-настоящему! И все — за твой счет! Мы — паразиты, Антон.Такие же, как вампиры. Такие же, как синий мох. Если это выплывет наружу, еслипридумают какой-нибудь прибор, отделяющий людей от Иных — на нас станутохотиться и нас станут истреблять. Рассеемся среди людей — выловят поодиночке.Собьемся в кучку и создадим свое государство — забросают атомными бомбами.

— Разделять и защищать… — прошептал я главныйлозунг Ночного Дозора.

— Верно. Разделять и защищать. И не людей отТемных, а людей от Иных вообще.

Я засмеялся. Я смотрел в ночное небо и смеялся— вспоминая себя самого, чуть-чуть моложе, идущего по темной улице навстречувампирам. С горячим сердцем, чистыми руками и пустой, холодной головой…

— Мы столько раз с тобой говорили, в чем женаше отличие от Темных… — тихо сказала Светлана. — Я нашла еще однуформулировку. Мы — добрые пастухи. Мы бережем стадо. Наверное, это уже немало.Но только не надо обманываться самим и обманывать других. Никогда все люди нестанут Иными. Никогда мы не откроемся перед ними. И никогда не позволим людямпостроить более-менее приличное общество. Капитализм, коммунизм… дело не вэтом. Нас устроит только мир, в котором люди будут озабочены размером кормушеки качеством сена. Потому что как только они вынут голову из кормушки, оглядятсяи увидят нас — нам придет конец.

Я смотрел в небо — и баюкал на коленях рукуСветланы. Только руку, теплую и безвольную… совсем недавно обрушивающую громы имолнии на ведьму-вредительницу…

Беспомощную руку Великой волшебницы, в которойв два раза меньше магии, чем во мне.

— И ничего не сделать, — прошептала Светлана.— Дозоры не выпустят людей из хлева. В Штатах будут большие и сытные кормушки,в которые хочется зарыться с головой. В каком-нибудь Уругвае — редкая травка накосогорах, чтоб не было времени посмотреть в небо. Все что мы можем сделать —выбрать хлев посимпатичнее и покрасить его в веселенький цвет.

— Если рассказать об этом Иным?

— Темных это не огорчит. Светлые смирятся. Яузнала правду, которую не хочу знать, Антон — и смирилась. Может быть, мне нестоило тебе говорить? Но это было бы нечестно. Словно ты тоже часть стада.

— Света… — я посмотрел на слабый свет ночникав окне. — Света, а какова магическая температура у Надюшки?

Она помедлила, прежде чем ответить.

— Ноль.

— Величайшая из Великих… — сказал я.

— Абсолютно лишенная магии… — откликнуласьСветлана.

— Что нам теперь делать?

— Жить, — просто сказала Светлана. — Я Иная… ипоздно изображать невинность. Беру я силу у людей, тяну из Сумрака — все равноэто чужая сила. Но моей вины в этом нет.

— Света, я поеду к Гесеру. Прямо сейчас. Яуйду из Дозора.

— Знаю. Езжай.

Я встал, придержал качнувшийся гамак. Былотемно и я не мог разглядеть лица Светланы.