— Ничто не помешает, — я злорадно ухмыляюсь. — За исключением того, что тогда он должен будет вернуть мессеру уплаченные вперед за весь срок аренды шесть тысяч либров.

Разумеется, никаких денег некромант мне не отдавал. Ни у него, ни у меня нет даже близко подобных сумм. 

У Тайберга есть кое-что получше. Моя расписка о получении денег. Теперь “папаша” может хоть на пупе извертеться. По закону если хочет обратно дом, пусть возвращает денежки. 

— Не зря я всегда говорил, что она умничка! — с отеческой гордостью повторяет Тайберг. — Сразу видно — моя учени… — он вдруг замирает и щурится. Я прослеживаю за направлением его взгляда и вздрагиваю. 

“Двое из ларца” подпирают столб на другой стороне улицы и лениво поглядывают на меня, даже особо не скрываясь. 

— По твою душу красавчики, — совсем другим тоном бормочет некромант. — Не удивлюсь, если возле дома ошивается еще парочка.

Он снова оказывается прав: вдоль задней калитки дежурят двое мужчин в характерных форменных куртках. Одного я даже узнаю — он был в поезде, вместе с секретарем.

Даже как-то ожидаемо. Аншлер не дурак, он должен понимать, что я сделаю все, чтобы вырваться из ловушки. 

— Не дрейфь, ребенок, — усмехается некромант. — Дедушка Тайберг и не от таких уходил. Я полжизни прожил под наблюдением тайной службы и знаю, как работают эти ребята. 

Он сам собирает мой саквояж. Мои наряды не подходят, даже самые серые из них кричат о статусе леди, поэтому в качестве сменной одежды мне достаются старые платья Мири и монашеские балахоны. Сверху Тайберг впихивает парочку ярких шалей. 

— Захочешь, чтобы тебя потеряли — снимешь и смешаешься с толпой, — инструктирует он меня. 

— Я думала на профессионалах такие фокусы не работают.

— А кто сказал, что эти парни профессионалы? Кроме того, я тут поколдовал немного. Авторские разработки. 

— Парни Аншлера увешаны антимагическими амулетами.

— Значит, будешь пользоваться традиционными средствами.

“Традиционные средства” — это парочка париков, весьма непрезентабельного вида. Туго стянутые в скучные пучки волосы вроде тех, что раньше носила Катрин.

— Откуда они у вас?!

Он подмигивает. 

— Прикупил на сдачу от метрики. Волосы обрежь.

Он прав — волосы у меня приметные. Темные и блестящие кудри до ягодиц. Среди русоволосых эндалийцев я как бурый кролик среди белых. 

— Жалко, — вздыхает Катрин, берясь за ножницы. 

— Ничего, отрастут, — я тоже вздыхаю. — Выкрасить бы их еще… 

— Выкрасить, — Тайберг щурится. — А ты дело говоришь, ребенок. Ждите, я мигом. 

“Миг” занимает почти полчаса, по истечении которых некромант триумфально появляется в дверях лаборатории с двумя флаконами. В одном на дне плескается опалесцирующая жидкость, другой полон бурой кашицей.

— Вот! Смешать, нанести на волосы, смыть через пять минут, — инструктирует он меня. 

— И что? — спрашиваю я с интересом изучая флаконы, от которых ощутимо фонит магией. 

— Станешь беленькой, как моя ненаглядная. 

Ого! Перекраска из радикальной брюнетки в светло-русую за пять минут?! Боги, мне до смерти хочется вытрясти из мессера рецепт и технологию этого чуда! 

Но нет времени. 

В потайной нательный пояс отправляются остатки денег из сейфа и вся дневная выручка из магазина — почти сорок либров. Не сказать, что много, но на первые пару месяцев хватит. А дальше… 

Дальше я что-нибудь придумаю.

Еще Тайберг вручает мне поддельную метрику. Даже две.

— Зачем мне это? — пытаюсь вернуть ту, которая создана для Катрин, но мессер грозно хмурится. 

— Лишняя личность никогда не бывает лишней, поверь старому некроманту.

Я хмыкаю и раскрываю описание внешности.

— “Рост пять футов и десять дюймов…” Во мне едва семь дюймов будет. 

— Никто не станет ползать вдоль тебя с рулеткой.

— “Волосы светло-русые, глаза голубые…” Мессер, вы серьезно? 

— Не спорь со старшими! — строго говорит учитель. — Описание читают, когда есть подозрения. Вот и постарайся их не вызывать.

Угу, “постарайся”. Легко сказать. Ладно, в чем-то учитель прав — дополнительная фальшивая метрика лишней не будет. 

Надо отдать Тайбергу должное — он умеет построить всех, как ему нужно. И словно транслирует в окружающее пространство ощущение уверенности. Даже Катрин прекратила паниковать и больше не требует спасаться бегством. 

Да и отряда, спешно высланного для задержания диббучки и воскресшего некроманта на горизонте что-то не наблюдается, хотя после стремительного ухода инквизитора прошло больше уже больше двух часов.  

— Почему он не арестовал меня? — спрашиваю я у Тайберга, вопреки данному себе обещанию не вспоминать о Рое. 

Некромант вздыхает.

— Я бы хотел сказать, что он просто побоялся связываться со мной. Но не думаю, что этот твердолобый чурбан умеет бояться. 

Да уж. Тайберга Рой точно не боится. 

— Думаю, он решил отпустить тебя, — неохотно признает учитель. — Цени это, дитя. Для инквизитора — отпустить диббука это… как для дракона подарить всю свою сокровищницу.

Должно быть я неблагодарная тварь, но мне хочется не радоваться, а реветь в подушку от обиды. А еще больше вспоминать свое поспешное признание и ругать себя за то, что не убедила, не смогла доказать, что я не такая, как другие диббуки. 

А какие они — другие диббуки? Я из всех товарищей по несчастью знаю только Аншлера, и какой бы свиньей ни был миллиардер, его никак не назвать кровожадной тварью, заслуживающей смерти “по определенной технологии”. 

Значит, не все так очевидно?! Почему же инквизиция веками не желала замечать и признавать, что диббуки тоже люди? 

Тайберг отвешивает мне довольно болезненный щелбан.

— Ай! — я подпрыгиваю, потираю лоб и с возмущением смотрю на учителя. — За что?!

— Чтобы не витала в облаках. Забудь про инквизитора. У тебя сейчас совсем другие проблемы, ученица. 

И он прав. Мои главные проблемы лежат в иной плоскости. 

Вещи собраны, волосы обрезаны, последние инструкции розданы. На голове скучный пегий парик — вкупе с мешковатой монашеской робой он добавляет мне добрых пять лет. Катрин склонилась надо мной и высунув язык от усердия подрисовывает морщинки и синяки под глазами, добавляя еще десять непрожитых лет. 

Право слово, я бы сама себя не узнала.  

Тайберг потирает руки.

— Ужасно выглядишь, ребенок, прямо то что надо! До заката еще часа два, если не задержишься, успеешь на вечерний рейс.