«Ну, если человек так хочет отвезти меня в противоположный конец Москвы, зачем ему мешать? Мне-то лучше», – решила я, а потом стала думать над причиной сего рвения. Наверняка на него снова повлияла Олимпиада Ефремовна. Это она попросила Власа помочь внучке ее лучшей подруги, а он ни в чем не может отказать старушенции – слишком уж ее уважает.

А что, если это не так и Пулька была права, когда уверяла, что Влас влюблен в меня по уши? Тогда к чему это может привести? Каковы будут последствия? Я не хочу замуж! Не хочу!

Не отрицаю, Влас – кандидат в тысячу раз лучше, чем сын вдовицы, торгующий тухлой селедкой, но все равно я ни с кем не хочу пока связывать свою жизнь. Или я лукавлю? Может быть, с кем-то я и хотела связать свою одинокую, холостяцкую жизнь? Даже знаю с кем! Только ни за что не признаюсь в этом даже самой себе!

А с Власом нужно вести себя как с давним другом, и эти отношения не должны перерасти в нечто более серьезное и глубокое…

* * *

– Ее может поставить на ноги только одно лекарство, – говорил мне лечащий врач после обхода.

– Это лекарство возможно где-то достать? – поинтересовался Влас.

– Конечно. Мы закупаем его у немцев. Курс лечения – две недели. Через день будем ставить ей капельницу, а потом еще недельки две интенсивной терапии – и ваша бабушка будет как огурчик!

– Ну, так в чем проблема? – спросила я.

– Сколько это будет стоить? – осведомился Влас, и я сразу почувствовала себя тупой, неприспособленной к жизни, а также в эту минуту я ощутила себя защищенной этим уверенным, деловым мужчиной, который сейчас был так не похож на глупого мальчишку, рассекающего пляж в красных девчачьих шортах.

– Триста пятьдесят долларов, – ответил доктор не моргнув глазом.

Мой спутник вытащил из внутреннего кармана портмоне и отдал деньги.

– Нет! – всполошилась я. – Ни в коем случае! Я сама в состоянии оплатить лечение родной бабушки! К тому же на днях я получила гонорар!

– Я это знаю, дорогая, – спокойно проговорил Влас и сказал доктору: – Не обращайте внимания на мою жену, она любит поскандалить. Сделайте все как надо.

– Хорошо, мы начнем процедуру с завтрашнего дня, – процедил сквозь зубы лечащий врач и скрылся в ординаторской.

Я возмущалась всю дорогу, пихала Власу те три тысячи, что у меня были с собой, но он повторял одно и то же:

– Нет, Маш, ну за кого ты меня принимаешь?

– Ты усложняешь мою жизнь. Теперь мне придется ехать к Олимпиаде Ефремовне и отдавать долг ей! А у меня дел невпроворот!

– Да она тебя на порог не пустит!

– Это еще почему?

– Я ей скажу – она и не пустит, – промурлыкал он и не взял деньги.

– А какая я тебе жена? – возмутилась я.

– А, по-твоему, нужно было пуститься в объяснения, что ты внучка подруги моей бабушки и нас связывает лишь летний месяц, проведенный на море?

«Вообще-то логично», – подумала я и успокоилась.

Сколько я помню бабушку, у нее всегда были проблемы с пищеварением. Так, спустя неделю после того, как она попала в больницу, у нее случился страшный запор.

– Маша, поставь ей клизму, она три дня не ходила, – настоятельно порекомендовала Рая (со мной она уже не церемонилась, незаметно перешла на «ты» и постоянно давала советы).

– Но ведь вы сами дали ей вчера три таблетки бисакодила, а, насколько мне известно, это довольно сильное слабительное. Нужно просто подождать.

– Рая говорит – клизму, значит, надо поставить, – упрямилась бабушка – теперь она во всем слушалась Раю, она боготворила ее и выполняла все, что та советовала.

– Да, да. В душевой есть комнатка с кушеткой, а в шкафу лежат кружки Эсмарха. Ты там все промой и сделай как надо, – скомандовала Рая – бабушка смотрела на нее с обожанием.

– Эта Раечка – просто чудо! – воскликнула Мисс Бесконечность, лежа на кушетке с голым задом. – Хорошо бы иметь такую дочь или внучку!

– А у тебя что, дочь с внучкой плохие?

– Я этого не говорила, но Раечка такой замечательный, отзывчивый человек. А эта бабка, что у стенки лежит, ну ты ее видела…

– Та, что газеты все время читает?

– Да, да, да! Помнишь, спрашивала меня, храплю я по ночам или нет?

– Помню, – проговорила я, надевая на шланг новый стеклянный наконечник.

– Так она сама никому спать не дает – от газов мучается: только я задремлю, а она ка-ак дернет!

– Что ж теперь поделаешь. Потерпи уж как– нибудь.

– Потерпи! Тебе легко говорить! И вообще, отмените мне эти проклятые капельницы! Я больше не выдержу! – завыла она.

– Больше ничего не хочешь?

– Нет. Полежать в больнице я могу. Тут весело. А капельницу попроси отменить, мне все руки искололи!

На следующее утро после процедуры с клизмой мне позвонила Раечка и сказала, чтобы я немедленно приехала в больницу со сменным бельем для старушки.

– Она обделала ночью всю постель! – вопила эта активистка в трубку. Я в этот момент готова была ее убить.

Войдя в палату, я увидела Мисс Бесконечность, лежащую в нечистотах, закинув руки на подушку. Она напомнила мне воробья в грязной луже – и «лапки кверху».

– Маня! Что ты наделала! – взвизгнула бабушка. – Я чуть не умерла этой ночью! Если б ты знала, что мне пришлось пережить!

Рая сидела за столом и как ни в чем не бывало грызла свежий огурец.

– Я вас предупреждала. А клизма, между прочим, ваша идея, Раиса, – колко сказала я.

– Зато бабушка очистилась.

– И то правда, Раечка. Я столько поняла за эту ночь! Столько поняла!

– Что ты поняла? – поинтересовалась я, складывая зловонное белье на край койки.

– Сколько ж дерьма-то в человеке!

– Маша, ты сначала белье поменяй, чтобы после душа ее сразу на чистое положить, да попроси у санитарки на всякий случай клеенку, мало ли что, – командовала Рая. Очень хотелось послать ее куда подальше, но я смолчала – воспитание не позволяло.

В душевой бабушка то визжала от удовольствия, обливая меня водой, то требовала отменить капельницу.

– Я не буду надевать трусы! – заявила она после мытья.

– Это еще почему?

– Не буду – и все.

В дверь кто-то настойчиво постучал.

– Ладно, разберемся в палате, – сказала я и сложила ее, мягко говоря, несвежее белье в пакет.

– Ты постирай и привези мне его завтра.

Я представила, как от меня будут шарахаться в метро – еще подумают, что у меня недержание.

– Я тебе сказала – не хочу трусы. Не надену! – кричала Мисс Бесконечность в палате.