— Мне хреново, — чувствую, как слезы текут по щекам, и я сильнее прижимаюсь к телу любимого мужчины. — Я больше не выдержу.

— Успокойся…

— Я не смогу без тебя…

Слезы текут градом, но я не обращаю на них внимания. Еще немного, и футболка Дениса станет мокрой насквозь. Но это же мелочи по сравнению с тем, что творится внутри. Просто какая-то патовая ситуация. Без единого шанса на выход.

И я не знаю, что делать дальше…

— Давай уедем? — я поднимаю зареванное лицо и смотрю Денису прямо в глаза. — У меня есть деньги, нам хватит.

— У меня тоже есть, — усмехается парень, проводя пальцами по моей щеке. — Но это не решит нашу проблему. Малышка, надо потерпеть, — Денис гладит меня по голове, прижимая к себе, и я снова вдыхаю знакомый до боли аромат.

Так уютно в его объятиях — не хочу никуда уходить. И даже не обращаю внимания, что мы до сих пор стоит на пороге квартиры. Мне настолько хорошо с Денисом, что все остальное отходит на второй план. Как будто нет больше никого. Только я и он.

Однако смысл последней фразы медленно, но уверено начинает достигать своей цели.

— Что значит потерпеть? — я отстраняюсь, больше не рыдая, но и не желая в это верить. — Ты предлагаешь сдаться?

— Лия…

— Подожди, — отстраняюсь и даже делаю небольшой шаг назад. — Поясни, что ты имел в виду. Как ты себе представляешь это самое “потерпеть”?

— А ты предлагаешь с ними воевать? — у Дениса играют желваки на скулах, и он прямо на глазах закипает. — Ну давай, доведем обоих стариков до инфаркта, кому от этого легче станет?

— Пусть и дальше манипулируют чужими жизнями?

— Лия, ты же понимаешь… Я не об этом…

Он делает шаг мне навстречу, но я отступаю назад.

— Трус! — выдаю ему прямо в лицо. — Я думала, ты смелее.

Разворачиваюсь и даже успеваю сделать один шаг, как слышу в спину:

— Да погоди ты!

— Ненавижу тебя!

Последнюю фразу произношу на эмоциях, но у меня все внутри кипит. Сердце колотится как бешеное, когда я вылетаю из подъезда на улицу. Снег тут же летит мне в лицо, но я не обращаю на него внимания. Сильная метель, ничего не видно, а слезы вот-вот превратятся в кусочки льда.

Как же так? Неужели мы проиграли?

— Чего ревешь? — слышу голос деда и поднимаю голову, наблюдая, как он, не торопясь, заходит ко мне в комнату.

Дверь-то я, оказывается, открытой оставила. Летела на второй этаж как ошпаренная, не желая кого бы то ни было видеть или слышать. Куртку с шарфом скидывала на ходу, а после уткнулась в подушку лицом и расплакалась.

Так больно и обидно еще никогда не было. А главное — я понятия не имела, как выпутываться из сложившейся ситуации.

— Тебе чего? — я шмыгнула носом, размазала слезы по лицу тыльной стороной ладони и откинула подушку в сторону. — Наслаждайся, ты же этого так хотел! Именно такого эффекта добивался!

— Не хами! — дед скривился, но голос все равно не повысил. — И реветь завязывай.

— Мама тоже ревела?

Вопрос вырвался как-то сам по себе, и я даже затаила дыхание, наблюдая за дедом. Вот зачем ворошить прошлое? В настоящем бы разобраться, а не бередить старую рану. Ляпнула, не подумав, теперь стыдно. Наверное, я хотела ему сделать больно. Точно так, как он делает это сейчас со мной.

Только имею ли я на это право?

— Эх, девочка моя, — дед печально усмехается, усаживается на кровать рядом со мной и прижимает мою голову к своей груди.

— Если не хочешь, не отвечай, — хлюпаю носом, понимая, что права я все-таки не имею.

Наверное, у него был для этого повод. И делал он это ради любви. Я ж не знаю, как у них складывались отношения в прошлом с дедом Дениса.

Только все равно больно…

— Если бы он пришел за ней… — дед запинается, а я отстраняюсь, заглядывая ему в глаза. — Но он не пришел.

— Почему?

— Это лучше у него спросить, — снова печально усмехается, а после целует меня в макушку. — Слушай, езжай-ка ты в свой Лондон. Виза у тебя открыта, с универом я улажу все вопросы. Что я, для любимой внучки не организую зачеты автоматом?

— Серьезно? — моему удивлению нет предела, и даже слезы на время пропадают. — Ты же был против!

— Ну а теперь передумал, — произносит дед с серьезным выражением лица, правда, тон мягкий, и он пытается хоть как-то сгладить обстановку. — Имею, кстати, полное право! Отдохни, развейся, выставку с Алексом проведи. Господи, и где ты только нашла этого?..

— Не называй его так! — заранее перебиваю, зная, что сейчас скажет мой ненаглядный родственничек. — Он очень хороший человек.

— Ладно, спорить не буду, — кивает дед в подтверждение своих слов. — Но с тебя картина! — приподнимает одну бровь вверх, вызывая у меня улыбку. — Кстати, он тебе хоть процент нормальный отстегивает? А то могу дать своего юриста, он вмиг твоего Алекса без штанов оставит.

Странно, что именно сейчас дед об этом заговорил — ни после первой выставки, ни после второй ни разу не поинтересовался, сколько же я заработала на своей “мазне”, как любит обычно Ефим Николаевич называть мои картины.

— Отстегивает, — теперь уже киваю я и сглатываю невидимый комок, так как заранее знаю ответ, который спустя несколько секунд задает дед:

— И сколько, если не секрет?

— Странно, что ты именно сейчас поинтересовался, — поднимаю глаза на любимого родственника, но взгляд меня выдает с головой.

Не умею врать и юлить! Можно даже не начинать. Дед видит правильный ответ по глазам, а его-то просто вылезают из орбит.

— Да ладно, — и даже на лице читается неподдельное удивление. — Ты серьезно?

— Я могу купить себе отдельное жилье, автомобиль, жить, ни о чем не думая, лет пять как минимум, — замолкаю, так как деда вот-вот хватит удар от моих откровений. — До сих пор мне капают проценты от продаж, а также собралась на счету приличная сумма из тех денег, что ты мне давал, — ехидно улыбаюсь, наслаждаясь произведенным эффектом. — Да, Ефим Николаевич, я — богатая невеста.

— Обалдеть! — дед прикладывает руку к груди, а я еще сильнее расплываюсь в улыбке. — И ты молчала?

— Так ты не спрашивал, — пожимаю плечами в ответ. — К тому же, — запинаюсь, так как собираюсь произнести главные слова, чтобы дед понял правильно мой посыл. — Я люблю тебя…

Несмотря на все наши споры и тяжелый характер моего ненаглядного Ефима Николаевича, я буду и дальше с ним жить. И терпеть его нападки. А также постоянные нравоучения. Потому что…

Бросить его одного не смогу…

— Прости меня, — по щеке деда катится одинокая слезинка, а я снова начинаю реветь, утыкаясь любимому родственнику в грудь. — Старый идиот, — шепчет, снова целуя меня в макушку, а я улыбаюсь. — Только вот Петя…