За дверью Хильда еще плотнее припала глазом к замочной скважине. Она ясно видела, как старуха стояла на коленях у кровати, но слышать, что она говорила, девушка не могла, – та была слишком далеко от нее. Только раз она повысила свой голос. «Послушай меня! Послушай, прошу тебя!» – крикнула старуха на всю комнату. Должно быть, она просит кого-то о чем-то, размышляла про себя Хильда. Девушка сильнее прижалась к двери. Кто там с ней? С кем она разговаривает? У Хильды Ронвен вызывала самые серьезные подозрения. Мэг сообщила ей до этого, что третьего дня ночью старая дама пряталась в спальне госпожи, и Хильда сразу начала за ней следить. Сомнений быть не могло: старая безумная ведьма что-то замышляла.

Служанка вдруг заметила, что в поднятой руке у Ронвен что-то блеснуло. Она держала руку так, как люди держат распятие или образ святого, чтобы оградить себя от зла. Но разве среди драгоценностей у госпожи было распятие? Хильда никогда не видела такого. У миледи был один резной крестик, который та иногда носила с бусами, и все. Девушка перекрестилась. Жаль, что никак не получается подсмотреть, с кем Ронвен разговаривает. Хильду пробрала дрожь, и она на всякий случай оглянулась назад. На уходящей вниз и вверх винтовой лестнице, похоже, никого не было; стены тонули в полутьме, и только внизу у входа в башню горел тусклый фонарь. В тишине оттуда доносился вой ветра.

Когда Ронвен наконец вышла из покоя Элейн, Хильда уже успела подняться на следующую площадку и стояла там, притаившись в темноте. Она подождала, пока звук шаркающих шагов старухи не замер в тишине, и тогда на цыпочках спустилась вниз. «Из комнаты вышла только Ронвен, – думала Хильда, – так что тот, с кем она разговаривала, остался там».

Не долго думая, девушка распахнула дверь и смело вошла в комнату.

– Что это вы тут делаете, в спальне моей госпожи?.. – Замерев на месте, она стала озираться вокруг. В комнате никого не было. Но был же кто-то здесь вместе с Ронвен! Старуха была не одна, Хильда точно это знала. Служанка принялась все обыскивать. Заглянула в гардероб, в сундуки, в оконную нишу, за кровать, поискала в складках тяжелых занавесей; она даже сунулась в очаг и, отгоняя дымок, проверила, нет ли кого в трубе. Никого нигде не было: спальня была пуста.

У девушки от страха встал дыбом пушок на руках и по коже побежали мурашки. Она подошла к ларцу с драгоценностями и откинула крючок, – ларец не был заперт, а ведь сколько раз она предупреждала госпожу, что его надо запирать! Подняв крышку, Хильда начала перебирать броши, цепочки, серьги. Все было перепутано, хранилось кое-как. На дне ларца лежали две подвески, обе завернутые в шелк. Она никогда не видела, чтобы миледи их носила, но однажды Элейн сама, развернув, показала их своей служанке. На одной был роскошный, сверкающий алмазами феникс с глазами из драгоценного камня; он вылетал из пламени; другая подвеска представляла собой прелестную гарцующую лошадку. Еще на дне ларца лежало небольшое золотое колечко с гравировкой. Как Хильда и предполагала, никакого распятия в ларце не было и никакого перстня с изображением святого образа тоже. Она опустила крышку и накинула крючочек на петлю. Тому, что тут происходило, могло быть только одно обьяснение: в комнате у Элейн Ронвен колдовала.

Вечером, помогая своей госпоже переодеться к ужину, Хильда сообщила ей о всех своих подозрениях. Предварительно она отослала остальных служанок Элейн и только после этого, посмеиваясь, рассказала ей, как она подслушивала под дверью, а заодно донесла, что три ночи назад Ронвен пряталась у нее в спальне. Хильда ждала, что будет и как отнесется к ее рассказу Элейн. Ее ожидания оправдались. Черты лица миледи исказились: гнев и страх попеременно отразились на нем. Но, справившись с замешательством, она улыбнулась Хильде, которая стояла перед ней с накидкой наготове, и спросила:

– Ты думаешь, она колдовала?

Хильда пожала плечами:

– Она громко разговаривала и что-то держала перед собой, вот так. – И Хильда поднесла руку почти к носу. – Она как будто просила кого-то о чем-то. Я потом обыскала комнату, но никого там не было. – Девушка обвела глазами комнату, ощущая, как опять покрылась гусиной кожей.

Поправив накидку, наброшенную ей на плечи, Элейн посмотрела на свой ларец с украшениями. Хильда наблюдала за ней. Заметит ли госпожа, что в ее драгоценностях кто-то шарил, или нет? Но Элейн только взяла сверху брошь и заколола ею накидку, а затем захлопнула ларец, даже не заглянув в него.

– Никому ни слова, – предупредила она Хильду. – Я сама с ней поговорю. Если она колдует, чтобы у меня в моем возрасте появился ребенок, я буду этим очень недовольна. – Она опять улыбнулась. – Я всем сердцем люблю своих детей, но, если Богородице было угодно наконец замкнуть мое чрево, да будет так. Грех жаловаться!

С тем Хильда и осталась.

II

В тот же вечер после ужина Элейн вызвала Ронвен к себе в спальню. Остальных своих дам она отпустила. Как только они остались одни, Элейн, резко повернувшись к своей старой няне, сказала:

– Я слышала, ты шпионишь за мной. Зачем? – Глаза Элейн смотрели сурово. Она боялась. Кого-кого, а Ронвен ей не обмануть.

Старуха медленно уселась у огня и посмотрела в глаза Элейн.

– Я знаю.

– Что ты знаешь?

– Я его видела.

Наступила долгая тишина. Элейн, не отрываясь, смотрела на Ронвен, стараясь отгадать, что та имела в виду.

– Кого именно ты видела?

– Короля, – шепотом сказала Ронвен. – Не беспокойся, милая, я сохраню твою тайну. Ты избранница и сотворена для великих дел, и я помогу тебе. – Она заговорщически улыбнулась. – Понимаешь, я с ним говорила и пообещала помочь тебе…

– Ты говорила с ним! – Лицо Элейн стало белым как простыня. – Ты его видела?

Ронвен уверенно закивала головой.

– Ты родишь ему дитя, сокровище мое. Ребенка, который станет королем, как предрек Эинион Гвеледидд. Он говорил правду, сколько бы лет ни прошло. Видишь? В конце концов, все сходится!

– Я рожу королю дитя? – Элейн, не веря своим ушам, смотрела на нее. – Нет, ты не понимаешь. Все совсем не так. Он же неживой! – Она в отчаянии ломала руки. – Зачем ты подсматривала за мной? Не надо было этого делать! Это нехорошо, Ронвен, ты же знаешь!

Ронвен отмахнулась от нее.

– Он был очень доволен. Ему нужна моя помощь, чтобы я избавила тебя от лорда Файфа. Мы должны его извести, милая. Он мешает…

– Нет! – Элейн села перед ней на корточки и взяла ее руки в свои. Ронвен заметно постарела, только в глазах все тот же фанатический огонь, отметила она про себя. Глядя в них, она ощутила страх. – Ронвен, ты не смеешь причинять вред лорду Файфу. Уверена, что король не мог требовать этого от тебя. Ты еще этого не осуществила?

Ронвен помотала головой.

– Графа сейчас тут нет…

– Он в скором времени вернется. И я не желаю, чтобы он пострадал, ты это понимаешь? – Элейн крепко сцепила пальцы рук. Она боялась. Нет, не того, что Ронвен знала о ней, а того, что она может натворить. Она боялась, что ее давние страхи по поводу того, на что способна Ронвен, могут подтвердиться. – Не Малкольм отнял меня у Александра, а Роберт. Кроме того, Малкольм отец моих детей, и, если мне и суждено будет зачать еще раз, отцом ребенка для всех будет Малкольм, и никто другой на свете! Подумай, что будет, если у меня, овдовевшей, родится ребенок! Что скажут люди?!