– Нам нужно спасти семью Орвара, – заявил я.

– Мы обещали, – согласился Финан.

– Рагналл не таскает их за всадниками, – предположил я. – Никто не захочет, чтобы женщины и дети замедляли твой ход во время набега вглубь неприятельской страны.

– Он должен держать их в надежном месте, – подтвердил ирландец.

И скорее всего, это означает, что заложники в Эофервике. Город был оплотом Рагналла, его твердыней. Мы знали, что он отослал туда часть армии с задачей оборонять римские стены, пока остальное войско опустошает Мерсию.

– Будем надеяться, что не в Дунхолме, – проворчал я. Крепость Бриды, примостившаяся на утесе над рекой, была практически неприступна.

– Чертовски непросто будет во второй раз туда ворваться, – согласился Финан.

– Они в Эофервике, – решил я, молясь, чтобы моя уверенность меня не подвела.

Эофервик – место, откуда началась моя история. Там погиб мой отец. Там я стал господином Беббанбурга. Там я встретил Рагнара и узнал о древних богах.

Настало время вернуться.

Мне на своем веку доводилось совершать кошмарные путешествия. Некогда я был рабом и ворочал тяжелое весло в бурном море, мерз от холодных брызг, боролся с волнами и ветром, вытаскивая корабль на каменистый берег, покрытый ледяной коркой. Я почти мечтал, чтобы море забрало нас. Мы скулили от страха и холода.

Но этот переход стал просто бедствием.

Я был на борту «Хеахенгеля», корабля Альфреда, когда флот Гутрума погиб во время внезапного шторма, обрушившегося на западносаксонское побережье. Ветер выл, волны катились, как белые демоны, мачты летели за борт, паруса превращались в лохмотья, большие корабли тонули один за другим. Крики утопающих много дней звучали у меня в ушах.

В этот раз было хуже.

Хуже, несмотря на то что море оставалось тихим, волны – безмятежными, а ветер – всего лишь слабым дуновением с запада. Враги не встречались. Мы пересекали море, спокойное, как утиная запруда, и тем не менее каждый миг этого плавания повергал в ужас.

Из залива мы вышли при самой высокой воде, когда устремляющиеся сквозь теснины бурные течения успокоились и стихли. Теперь у нас было пять кораблей. Все команды Рагналла на Лох-Куане присягнули на верность Сигтригру, а это означало, что нам пришлось взять их семьи, всех людей Сигтригра и моих дружинников. Корабли, рассчитанные самое большее на команду в семьдесят человек, приняли на борт по две сотни. Они низко осели в воде, и даже слабые волны постоянно перехлестывали через борт, поэтому те, кто не греб, вычерпывали воду. Мы выкинули часть балластных камней, но из-за этого корабли стали опасно неостойчивыми и резко кренились. Стоило налететь случайному порыву ветра с юга или с севера, и тогда даже малейшая волна в борт грозила опрокинуть нас. Мы ползли по спокойному морю, и ни на единый миг я не ощущал себя в безопасности. Даже в сильнейший шторм человек может грести, противостоя богам, но эти пять перегруженных кораблей, плывущие по тихой воде, были такими беззащитными! Хуже всего пришлось ночью. Ветер стих совершенно, и это вроде как помогало нам, но в темноте мы не видели даже мелких волн, только ощущали, как они плещут через борт. Медленными и размеренными гребками пробирались мы во мгле, стучась в уши богов своими молитвами. Мы наблюдали за всплесками весел, стараясь не отрываться от других кораблей, и молились каждому богу, имя которого могли вспомнить.

Должно быть, боги прислушались, потому что на следующий день все пять кораблей благополучно достигли побережья Британии. Пляж окутывал туман, достаточно густой, чтобы скрыть очертания земли к северу и югу, поэтому Дудда озадаченно нахмурился.

– Бог его знает, куда нас занесло, – признался он наконец.

– Куда бы нас ни занесло, мы сходим на берег, – решил я.

И мы пошли на веслах прямо к пляжу, на который накатывались мелкие волны. Звук скребущего по песку киля был самым приятным из всех, что мне доводилось слышать.

– Господь милосердный! – вымолвил Финан. Он спрыгнул на берег, опустился на колени и перекрестился. – Боже, пусть я никогда больше не увижу ни одного корабля!

– Помолись лучше, чтобы мы не оказались в Страт-Клоте, – посоветовал ему я.

Двигаясь на запад, мы пересекли море в месте, где Нортумбрия граничит с Шотландией, а побережье последней населяют дикари, называющие этот край Страт-Клота. Варварские земли, территория набегов, мрачных фортов и кровопролитных стычек. Воинов у нас более чем хватало для продвижения с боем на юг, если нас действительно занесло на шотландскую землю, но мне вовсе не улыбалось, чтобы племена нечесаных парней гнались за нами с целью отомстить, захватить рабов и добычу.

Я вглядывался в туман, различая поросшие травой дюны и смутные очертания холма за ними. Так, наверное, чувствовал себя мой предок, который провел корабль через Северное море и высадился на незнакомый берег Британии, не зная, куда попал и какие опасности подстерегают его тут. Звали его Ида, Ида Огненосец. Именно Ида захватил огромный утес близ седого моря, где возник позже Беббанбург. Его люди, подобно тем, что высаживались сейчас с пяти кораблей, должны были точно так же брести через линию прибоя, выгружая на неведомую землю оружие, вглядываясь в даль и гадая, что за враг встретит их тут. Переселенцы одолели этих врагов, и теперь та страна, которую завоевали воины Иды, стала нашей. Ида Огненосец вытеснил прежних обитателей с их пастбищ и долин и гнал до самого Уэльса, до Шотландии, до Корнуолума. Расположенная между этими странами земля стала нашей. Она превратилась в страну, которую в один прекрасный день мы назовем Инглаландом.

Сигтригр спрыгнул на берег.

– Государь, добро пожаловать в твое королевство! – воскликнул я. – По крайней мере, я думаю, что это твое королевство.

Он поглядел на поросшие чахлой травой дюны.

– Это Нортумбрия?

– Надеюсь, что да.

– Господин, а почему не возьмешь королевство себе? – спросил он с улыбкой.

Признаюсь, соблазн был. Стать королем Нортумбрии? Повелителем земель, составлявших некогда страну моих предков? Ведь мой род царствовал здесь прежде. Потомки Иды Огненосца правили Берницией – государством, включавшим в себя Нортумбрию и южные области Шотландии. И это король Берниции возвел Беббанбург на том мрачном утесе у моря. На какой-то миг, стоя на том окутанном туманом пляже, на который набегали ленивые волны, я вообразил себя с короной на голове. А потом подумал про Альфреда.

Я любил его не больше, чем он меня, но не считал плохим королем. Напротив, он был хорошим королем. Королевский сан не приносит ничего, кроме долга и ответственности, и Альфред клонился под их тяжестью, от них лоб его избороздили глубокие морщины, тогда как на коленях образовались мозоли от постоянных молитв. Мой соблазн подпитывался детским взглядом на роль короля – будто, став монархом, можно делать все, что только захочется. Мне почему-то вспомнилась Мус, дитя ночи из Сестера; видимо, я улыбнулся, и Сигтригр принял эту улыбку за согласие с высказанным им предложением.