– Остановить передних! – приказал Сафар-бей, обдумывая обстановку. – Нужно захватить дозорных!

И тут все вздрогнули от внезапного пронзительного крика. Это Славчо приподнялся на своих носилках и, вытянув шею, завопил надсаживаясь:

– Эге-ей! Гайдуки! Изме-ена!

Удар ятагана оборвал тот крик вместе с жизнью юноши. Славчо вздрогнул и умолк. Петр безумным взглядом уставился в окровавленное недвижимое тело брата. Рванулся к нему, но сильная рука Абдагула остановила на полпути, схватила за горло. Великан занес над ним ятаган, но Сафар-бей опередил его, схватив за руку:

– Погоди, Абдагул! Он еще пригодится нам. Держи его покрепче, веди за нами! Вперед!

Через несколько минут янычары взобрались на вершину Черной горы.

А тут уже начался бой. Дозорных было четверо. Трое из них, став плечом к плечу, сдерживали натиск Карамлыка и его пятерых товарищей. Четвертый раздувал трут, чтобы поджечь смолу в бочке, стоящей на каменной глыбе.

С тремя быстро покончили. Их окружили и изрубили саблями. Четвертый же, увидев, что поджечь смолу не успеет, бросил трут, прыгнул в сторону и скрылся из виду. Когда янычары подбежали к обрыву, перед ними открылась вся Чернаводская долина – узкая, мрачная, с отвесными стенами скал. Внизу, на нешироком уступе, среди девственного леса, виднелись постройки гайдуцкого стана, обнесенные высоким прочным палисадом. Вниз вела одна дорога: длинный, составленный из нескольких тонких, ровно обтесанных и отполированных до блеска еловых стволов, шест. Рядом покачивалась от ветра крепкая веревочная лестница с деревянными перекладинами, – только по ней можно было подняться сюда снизу.

Заметив гайдука, стремительно скользящего по шесту, Сафар-бей выхватил пистолет и выстрелил. Гайдук разжал руки и камнем полетел в пропасть.

– Путь свободен! – указал бюлюк-паша в ущелье. – Вперед!

Но не успел никто из янычар ступить и шагу, как Петр, вырвавшись из рук Абдагула, метнулся к шесту, обхватил его руками и ногами, и ухнул по нему вниз.

– Проклятье! Стреляйте! Стреляйте все! – заорал Сафар-бей.

Онбаша Хапич выстрелил, но промахнулся и ринулся по жерди следом за беглецом. За Хапичем помчались Абдагул, Сафар-бей… а затем друг за другом начали спускаться остальные янычары.

Петр знал, что в стане спокойны за черногорские стены, так как дозорные в случае малейшей опасности подадут дымовой сигнал. Смерть брата так потрясла его, что он вдруг понял всю мерзость совершенного им поступка и во что бы то ни стало решил предупредить товарищей о грозящей опасности.

На сторожевой башне не видно никого. Вероятно, бой в ущелье отвлек внимание дозорных от этой части стана. Какая беспечность! Ну хотя бы один гайдук остался здесь на своем посту!

Петр бежал к палисаду, проклиная в мыслях беззаботных дозорщиков, будто не он сам привел сюда янычар. «Если у воинов Сафар-бея имеются штурмовые веревочные лестницы, то через несколько минут они проникнут внутрь крепости! Что же тогда… Все погибнут…»

– Братья! – кричал Петр, задыхаясь от быстрого бега. – Другари!.. Сюда!.. Спасай черногорскую сте-ену-у!

Позади настигал его топот. Петр оглянулся и увидел перекошенное от злобы лицо Абдагула, взметнувшуюся вверх его руку и… яркий блеск ятагана на солнце…

– Собака! – выдохнул Абдугал, рассекая юноше шею. Вырвал ятаган и еще дважды пронзил уже мертвое тело.

Подбежал Сафар-бей. Сверху один за другим, спускались янычары. У каждого за плечами, в мешке крепкая веревочная лестница с большим железным крюком-лапой.

– На штурм! На штурм! – закричал бюлюк-паша.

Со свистом взметнулись вверх крюки. Одни упали назад, но некоторые зацепились за стену. По лестницам ловко полезли вверх первые смельчаки; захлопали на ветру широкие красные шаровары.

За первой волной нападающих полез и Сафар-бей.

Стену взяли без малейшего сопротивления. Только после того, как с полсотни янычаров проникли во двор, ударил в набат колокол. Испуганно закричали гайдуки, не понимая, откуда пришла беда.

Воеводы Младена в стане не было. Как только донесся шум боя со сливенской дороги, он оставил здесь полтора десятка гайдуков, а с остальными помчался на помощь своим. За старшего в стане оставил Ганчо, отважного, сильного, но не очень рассудительного гайдука. В другой обстановке воевода не доверил бы ему оборону крепости, но теперь, когда на Черной горе находились надежные дозорные, а на сливенской дороге разгорался жаркий бой, на Ганчо, думал Младен, вполне можно положиться.

Но Ганчо подвел. После отъезда воеводы большинство гайдуков взобралось на западную стену, откуда хорошо был виден бой в долине. Сюда же пришла и Анка. Ганчо с пятью гайдуками стоял на юго-западной стене, как раз напротив Черной горы. Но когда с дороги донеслись громкие крики и выстрелы, он не выдержал и перешел на западную стену. И его товарищи, не очень-то подчиняясь Ганчо как старшему, один за другим тоже перешли туда.

Появление янычар в тылу ошеломило всех. Послышались тревожные крики: «Нас окружили! Мы пропали!..»

Ганчо сразу понял, какую допустил ошибку. Но исправить ее можно было разве что ценою собственной жизни. Во всяком случае, сдать стан и предстать живым перед воеводой он и не мыслил. Надо спасать то, что еще возможно!

– Драгомир, – обратился он к старому пушкарю, – дай сигнал воеводе, что мы в опасности. А вы, Стоян и Павелчо, спасайте Анку. Выведите ее в безопасное место. Остальные – все за мной! Выбьем янычар или умрем, другари!

Он первым бросился навстречу врагам, которые уже спускались во двор. Послышался гром выстрела из единорога[105]: это Драгомир известил воеводу об угрозе стану.

Видя, что отбросить янычар не удастся, Ганчо решил остановить их между домами, разделявшими двор пополам.

– Ставьте здесь бочки! Тащите сюда все – перегородим проход! – кричал он, нанося саблей удар янычару, опередившему других. – Продержимся, пока подойдет воевода!

Вскоре проход был перегорожен. Кроме больших бочек из-под воды, сюда полетели столы, скамьи, сосновые бревна, заготовленные на дрова… Ганчо взобрался наверх и, воодушевляя товарищей, ловко орудовал железным боздуганом.

Разгорелся бой. Гайдуки отчаянно отбивали натиск. Упали первые янычары. Нападающие замешкались… Никому не хотелось лезть вперед, где свистел, наводя ужас, боздуган Ганчо. Сафар-бей выстрелил из пистолета, но Ганчо, как заколдованный, остался невредим. Только улыбнулся зловеще и стукнул боздуганом изо всех сил одного из янычаров по голове.

– Бейте поганых! – гремел его громкий голос. – За Болгарию! За Болгарию!..

Сзади к нему приблизился Павелчо, дернул гайдука за штанину:

– Ганчо, Анка отказалась уходить. Что делать?

Ганчо оглянулся и замер. Через двор к бойцам направлялась жена воеводы – в черном платье, стройная и суровая, с саблей в руке. За нею, в чем-то убеждая, торопился Стоян, молодой русый гайдук. Видно, уговаривал, умолял ее возвратиться, но она словно не слышала его.