Сразу после недоброй памяти 1396 года, когда в итоге жестоких и кровопролитных трехлетних боев раздробленная и обессиленная феодальными междоусобицами Болгария была порабощена османами, началось гайдуцкое движение. И Сливен дал ему выдающихся предводителей – Богдана-воеводу, Мирчо-воеводу, Тимануша-воеводу, Страхила-воеводу, Стояна-воеводу и многих других воевод, байрактаров[101] и гайдуков, которых народ на протяжении многих веков прославлял в своих песнях.

Никогда не затухали здесь искры народного гнева, то сильней разгораясь огнями восстаний, то пригасая на время. Но затухнуть совсем не могли.

Гайдуцкое движение носило в основном сезонный характер. Как правило, дружины и четы[102] собирались на Юрьев день, в мае, – гайдуки давали перед воеводой и товарищами клятву на верность, принимали торжественную присягу, и после этого начинались боевые действия. А распускались отряды в сентябре, на Хрестов день. Большинство повстанцев расходились кто куда – кто по домам, кто к верным друзьям – ятакам[103], которые помогали им во всем, а кое-кто даже в Стамбул, где скрывались на время зимы среди беднейшего городского люда – ремесленников, мелких торговцев, старцев и бродяг. А наиболее стойкие и известные, которым опасно было появляться в людных местах, оставались в станах, где жили до весны, сохраняя и готовя оружие, порох, одежду и другие припасы.

Таким постоянно действующим сборищем, кроме Агликиной поляны, Гайдуцкой пещеры, Гайдуцкого колодца и некоторых других, была и Чернавода воеводы Младена, который вот уже более двадцати лет возглавлял гайдуцкие дружины и четы старопланинского края. Для него и для Анки, а также для их ближайших друзей это, пока еще тайное, гнездо стало родным и надежным приютом, которое они поклялись защищать до последнего вздоха.

После того, как Драган сообщил о возможном нападении Сафар-бея, Младен стянул все свои ближайшие четы, имевшие в своем составе около ста воинов, в Чернаводу и перекрыл нижнюю дорогу. На верхней – тайной – выставил четырех стражей, которые в случае опасности должны были зажечь на вершине горы бочку смолы. В самом стане оставил пятнадцать гайдуков – личную стражу. Нападения ждали не ранее субботы. Поэтому послал двух гонцов к воеводе Вилкову, своему давнему приятелю и соратнику, с просьбой прибыть на помощь.

Отряд пеших янычар шел в голове колонны. Опасаясь внезапного нападения гайдуков, Сафар-бей выслал вперед сильные дозоры, пристально осматривавшие каждый подозрительный кустик, каждый подозрительный выступ скалы. В одном из дозоров онбаши[104] Хапича находился молодой янычар по кличке Карамлык. Он не отличался ни смелостью, ни силой, ни военной хитростью или умением. Лишь природная способность Карамлыка увидеть на расстоянии фарсаха, а то и далее, человека, точно запомнить и описать его одежду и оружие принесла ему славу непревзойденного по зоркости и выделила среди товарищей. Его освобождали от тяжелых и нудных военных обязанностей, зато в походах непременно назначали в дозор.

Вот и сейчас он шел с товарищем по горной долине, внимательно вглядываясь вдаль. Внезапно остановившись, он укрылся за кустом. Спутник поспешил сделать то же самое.

– Смотри, гайдуки! – сказал Карамлык.

– Где? Я никого не вижу.

– Во-он, на той стороне долины. Они идут нам наперерез… Двое. В кожушках-безрукавках, в белых штанах. Оружия не видно, но я не сомневаюсь, что оно спрятано под кожушками.

Янычар посмотрел, куда указал рукой Карамлык, но ничего не увидел. Карамлык рассердился:

– Нечего таращить глаза! Мчись к онпаше, скажи, чтобы поторопился сюда! Я послежу за ними.

Янычар пополз назад. А Карамлык, скрываясь за скалами и кустами, двинулся вперед. Он ловко перебегал от укрытия к укрытию. Круглая, как арбуз, голова его раскачивалась на тонкой шее, а цепкие, широко поставленные глаза неотрывно следили за неизвестными.

Вскоре к нему подполз онпаша Хапич с несколькими воинами.

– Где гайдуки? – спросил тихо.

– Вон – переходят дорогу. Внизу, у потока… О, уже поднимаются на гору в нашу сторону!.. Смотрите!

Теперь все увидели двух горцев, быстро шедших по каменистому склону. Онбаша строго приказал:

– Перекрыть дорогу! Взять живыми! Но без шума!

Янычары нырнули в кусты, быстро пробрались на вершину горы и на пути горцев устроили засаду. Ждать пришлось недолго. Судя по всему, горцы торопились. Они, не останавливаясь, напрямую взбирались по крутому склону, помогая себе крепкими суковатыми палками. Но не успели они подняться наверх и перевести дух, как их окружили янычары, смяли, заткнули рты тряпками, связали руки.

– Быстро к Сафар-бею! – приказал онбаша. – А ты, Карамлык, с Мустафой – вперед! Смотрите в оба! Это разведчики, за ними могут двигаться основные силы разбойников!

Сафар-бей страшно обрадовался нежданной удаче. Теперь он узнает главное, – развязав языки пленным, – дорогу на Чернаводу. Сам Аллах подает ему знак, предвещая победу!

Отряду отдали приказ остановиться, и воины сразу же укрылись от палящего солнца в тень. Сафар-бей со своей свитой и пленными тоже отошли в ущелье, загроможденное каменными глыбами.

– Кто вы? – обратился бюлюк-паша к пленным.

Перед ним стояли два паренька, очень похожие друг на друга. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы понять – братья. Только старший с темными волосами и бритыми щеками, а младший – русоголовый – был еще почти мальчиком. Его тонкого, по-девичьи нежного лица еще не касалось лезвие бритвы. Синими глазами с ужасом смотрел он на турецких старшин и грозного Сафар-бея, о жестокости которого многое слышал.

Парни молчали.

– Как вас зовут? Отвечайте! У меня нет времени играть с вами в молчанку. Гайдуки? Ну?..

– Нет, мы не гайдуки, ага, – ответил старший. – Мы простые горцы из Жеравни…

– Тогда зачем у вас пистолеты, гайдуцкое племя? – Сафар-бей откинул полу кожушка у старшего и вытащил из-за пояса пистолет. – Так я вам и поверил, голубчики! Отвечайте: где Младен? Сколько у него гайдуков? Как пройти в Чернаводу?.. Скажете – будете свободны.

– Мы ничего не знаем, ага.

– Проклятье! – разозлился Сафар-бей. – Вы забыли, щенки, что я и не таких заставлял говорить! Эй, всыпьте этому разбойнику полсотни плетей!

И указал на старшего, но, заметив какой-то странный блеск в глазах пленника, изменил намерение.

– Нет, нет, начните с меньшего! Я вижу, что они братья. Старший сразу станет сговорчивей и расскажет все, что нам нужно!