разрешается запрашивать деньги за свои услуги, допускаются только «разумные расходы». Мы не спрашиваем о суммах, но я думаю, что они исчисляются тысячами, чтобы сделать эту жертву стоящей. Проводив Софи и Генри в соседнюю комнату, я спросила Мэгги, как прошла беременность на этот раз.

– Неплохо. Ребенок все время брыкался. Не давал мне спать по ночам, пинал под ребра.

– Могу я задать вопрос? – осторожно спросила я.

– Конечно.

– Это трудно? Ну, чувствовать все движения, зная, что не оставите ребенка?

– Нет, не совсем, потому что я знаю, что ребенок не мой. Я знаю это с самого начала, поэтому не думаю о нем как о своем. И все же я рада, что у нас отдельная палата. Я счастлива родить – это большая честь, без сомнения, – но я всего лишь человек. Думаю, что мне было бы трудно смотреть, как они держат малыша сразу после рождения. Пока я восстанавливаюсь, мне бы не хотелось видеть их вместе.

Нередко бывает, когда за смену выдается шанс посетить туалет лишь раз в 16 часов.

Мэгги потребовалось всего три часа, чтобы родить маленького мальчика, а затем моя студентка-акушерка передала ребенка семье, пока я доставала плаценту. Позже я пошла навестить Софи и Генри, и их счастье оказалось заразительным. Я понимала, почему Мэгги сделала такой выбор. Она воплотила их мечты в реальность – после стольких страданий и разочарований у пары были двое прекрасных детей, семья, о которой они всегда мечтали. Это были двое самых желанных детей, которых я когда-либо видела. Всего через двадцать четыре часа они все вместе покинут больницу, поскольку правила не позволяли Софи и Генри забрать маленького мальчика без Мэгги, его законного опекуна. Но сейчас у меня было еще два часа бумажной работы, а значит, я вернусь домой поздно – снова! К тому времени, как мне в конце концов удалось доползти до дома, голова кружилась от обезвоживания, и я уже несколько часов толком не ела. Но первое, что я сделала, как всегда, по возвращении, – направилась прямиком в туалет.

Черт возьми – я не могла слезть с унитаза. Это был настоящий водопад! Внезапно меня осенило, что я не опустошала мочевой пузырь уже шестнадцать часов. Мне не представилось ни единого шанса сделать это. Бетти влетела в ванную.

– Мамочка! Мамочка! Мамочка! – взволнованно закричала она.

– О, дай мне минутку! – огрызнулась я, когда она попыталась обхватить руками мои колени, чтобы обнять меня. Я оттолкнула ее.

– Эй! – возмутился Уилл. – Бетти просто рада тебя видеть, вот и все. Она не видела тебя весь день.

– Я сижу на унитазе, если ты не заметил! – возразила я.

Но потом я увидела удрученное личико Бетти и тут же пожалела о вспышке раздражения. В конце концов, дочери было всего шесть лет. Она ничего не понимала.

– О, милая, прости меня.

Почему я такая злая? Это на меня не похоже. Я упала на кровать, измученная и отчаянно нуждавшаяся в отдыхе. Но сон, как обычно, ускользнул от меня. Глаза упрямо оставались открытыми, а в голове прокручивались все события дня: все ли я сделала верно? Написала ли я правильные заметки? Хорошо ли ухаживала за пациентками после родов?

В те дни все казалось таким хаотичным, что невозможно было наблюдать женщину от рождения ребенка до выписки и убедиться, что она прошла нужные обследования и получила необходимые уход и помощь. Я чувствовала себя одним из тех вращающихся на шестах цирковых жонглеров с дюжиной тарелок. Стоит только на секунду оторвать взгляд от одной из них, и тогда – катастрофа! Электронные часы на прикроватной тумбочке медленно отсчитывали утреннее время: 03:15, 04:22, 05:19. В какой-то момент я провалилась в сон и проспала пару часов, но на следующее утро, когда Бетти вбежала в спальню, я чувствовала себя разбитой и нездоровой, как будто с похмелья.

– О боже, мне чертовски плохо, – простонала я Уиллу.

Я уже пару недель лечила простуду, и сейчас нос был полностью заложен, а горло болело.

– Ты не очень хорошо выглядишь, – подтвердил он.

– Я плохо спала, а теперь, э-э-э, совсем замерзла.

– Почему бы тебе не взять отгул по болезни?

– Не говори глупостей.

– Нет, серьезно, – настаивал он.

– Ты знаешь ответ на свой вопрос, Уилл. Если я возьму еще один выходной по болезни до января, меня переведут на вторую стадию.

Суррогатное материнство – настоящий подвиг. Ведь роды и беременность непредсказуемы, ты рискуешь буквально всем.

В нашем больничном трасте был строгий протокол. Если вы взяли до двух дней отпуска по болезни в течение полугода, то официально были на первой стадии протокола. Еще немного, и вы автоматически попадете на вторую. Тогда вас вызовут на «встречу для оценки возможностей» с вашим менеджером и HR-специалистом, чтобы решить, действительно ли вы способны работать дальше. Другими словами, если вы были действительно больны, то ваша работа находилась под угрозой. В связи с этим мы все боялись брать больничные. В августе у меня уже было два отгула из-за бронхита, так что теперь я уже числилась на первой стадии.

Я боялась потерять работу, оформив еще один отгул. Я рассмотрела идею взять день внеочередного ежегодного отпуска, чтобы восстановиться, но поняла, что на этой неделе у нас уже был ужасный дефицит персонала. И если я уйду в срочном порядке, мой отдых обернется кошмаром для остальной команды. Итак, я с трудом встала с постели, натянула униформу и поехала на работу.

В середине утра, когда я на четвереньках принимала роды, у меня текло из носа, и я попросила студентку-акушерку помочь. Очень тихо я прошептала ей:

– Элисон, пожалуйста, вытри мне нос. Я не хочу, чтобы этот ребенок был покрыт соплями в момент появления на свет!

Элисон помчалась в ванную за туалетной бумагой, вернулась и даже вытерла мне нос, чтобы спасти ребенка, входящего в незнакомый мир, от моей мокроты! После принятых родов я рухнула в комнате для персонала, чувствуя себя совершенно разбитой. Я просто надеялась, что сегодня не будет никаких серьезных осложнений, потому что уже выбилась из сил.

– Ты сегодня неважно выглядишь, – заметила Хелен, увидев меня, сгорбившуюся в углу.

– Заболела, – прохрипела я.

– Тогда иди домой.

– Нет, не могу. В прошлом месяце я взяла два выходных. Еще один день, и меня переведут на вторую стадию.

Когда моя смена подошла к концу, я чувствовала себя совершенно выжатой, глаза слезились, нос был заложен. Строгий протокол в отношении болезни, хотя и был создан для того, чтобы мы не получали ненужных