наваливалось, я никогда не была груба с кем-либо. Я не справлялась и больше не могла этого скрывать. Хроническая нехватка персонала, переутомление, постоянный стресс из-за жалоб, отсутствие перерывов, бессонные ночи, постоянные задержки после смены – все это накопилось.

Прозвенел вызов, и у меня упало сердце.

– Это одна из моих пациенток, – вздохнула я. – Я должна…

– Нет, не двигайся, – отрезала Хелен. – Я пойду. Позвони своему врачу и запишись на прием. Так больше продолжаться не может.

Я снова опустилась на диван, благодарная ей за помощь.

– Ты уверена? – спросила я.

– Да, запишись на прием прямо сейчас.

Я сделала так, как велела Хелен: позвонила терапевту и сумела договориться о встрече с ней на девять утра на следующий день. Одно только осознание того, что у меня назначен прием, придавало мне сил, чтобы дотянуть до конца дня. И я каким-то образом пережила ту смену, отчаянно пытаясь держать себя в руках, хотя чувствовала почти все время, что голова вот-вот взорвется. В конце смены я подошла к координатору отделения.

– Мне очень жаль, Лора, что я вышла из себя сегодня утром, – сказала я. – Сейчас я плохо себя чувствую. Я неважно спала, не знаю, просто на меня слишком много навалилось.

– Все в порядке, Пиппа, я понимаю. Сейчас мы все чувствуем то же самое. Не помогает и то, что у нас хроническая нехватка персонала. Я просто хочу, чтобы у нас был один день, хотя бы один день, когда достаточно акушерок.

– Знаю, знаю.

– Это уже выходит за рамки шутки.

Шутки? Я думала об этом, выходя из отделения, садясь в машину и направляясь домой. Шутки? Я не могла припомнить, когда в последний раз смеялась – настоящим безудержным смехом. Я не могла вспомнить, когда в последний раз находила что-то хоть отдаленно смешное.

На следующий день, в девять утра, я посмотрела на часы в приемной доктора. Они были точно такие, как у нас в палатах, – тик, тик, тик. Я наблюдала за красной секундной стрелкой, ползущей по циферблату, и без всякого предупреждения мои глаза словно впервые открылись. Сидя там, в кабинете терапевта, я наконец-то почувствовала, что могу честно рассказать о том, что происходит у меня в голове.

– На работе я чувствую, что вокруг слишком много всего происходит, – объяснила я. – Боюсь, это только вопрос времени, когда я совершу ошибку. Это обязательно случится. Я это чувствую. Нельзя взять на себя столько работы сразу и хорошо выполнять ее все время. Это просто невозможно. Тогда я что-нибудь сделаю неправильно, пациентка истечет кровью или что-то пойдет не так с ребенком, и кто будет виноват? Не врачи, не консультанты. Виновата буду я! Если кто-то из нас допускает малейшую ошибку, никогда не винят консультанта или не ищут причину в том, что у нас недостаточно поддержки со стороны старших сотрудников. Это акушерок вызывают на встречи с потенциальными пациентами, отстраняют от работы, вызывают в суд. Я видела это! Я все время это вижу.

Работодатели заставили меня пройти через разбирательство. Ты идешь в коронерский суд и находишься под давлением без какого-либо возмещения. Ты не обучен справляться с подобным стрессом. Нет никаких указаний, что говорить в суде или как себя вести. Это как… В одну минуту ты делаешь свою работу, а в следующую прыгаешь в омут, и все напряжение, связанное с происходящим, – невероятно. И если ты скажешь что-то не то или даже употребишь неправильное слово, оно вернется, чтобы укусить тебя за задницу, потому что у нас есть менеджеры над менеджерами, которые узнают о твоем промахе и превратят твою жизнь в ад. И где же ты окажешься? Карьера загублена, спущена в унитаз из-за неправильного слова, а этого иногда невозможно избежать. Ты не знаешь, ЧТО ДЕЛАТЬ, и так я чувствую себя сейчас… Я просто не понимаю, что делать. Я устраивалась на работу не для того, чтобы плохо выполнять свои обязанности. Я должна идти на работу, чтобы бросить все силы на то, чтобы дать женщинам то, что они заслуживают. Но сейчас я не могу исполнять свой профессиональный долг.

Депрессия всегда казалась мне чем-то очень далеким. Даже услышав диагноз, я подумала: «Но ведь я счастливый человек».

И с моим мозгом что-то не так. Я не могу улыбнуться. Я разучилась испытывать радость. Я хочу чувствовать себя счастливой с Бетти, но не могу. Я сильно устаю, но в то же время полноценно не сплю, потому что мозг постоянно работает: я возвращаюсь к прошлому дню и думаю, верно ли поступила? Правильно ли заполнила документы? Тревожные мысли роятся в моей голове всю ночь напролет. Я прихожу домой и вечно пишу сообщения коллегам или звоню на работу посреди ночи, чтобы узнать, как поживают пациентки, за которыми я ухаживала, если меня не было на родах.

Я даже не понимала, что говорю, – просто лепетала без остановки. Внезапно я замолчала. Доктор посмотрела на меня, озабоченно сведя брови.

– Похоже, вы страдаете от стресса и депрессии, Пиппа, – сказала она. – Вам нужен отдых, и вы должны находиться подальше от той среды, которая стала причиной вашего состояния. Я могу сегодня же открыть вам больничный.

– Открыть больничный? – медленно повторила я.

У меня депрессия? Мне и в голову не приходило, что я могу впасть в депрессию. Диагноз звучал так невероятно. Это не похоже на меня. Я считала себя счастливым человеком, и сказанное терапевтом, казалось, не имело ко мне отношения. Внезапно у меня закружилась голова. Если мне откроют больничный, это только усугубит проблему с нехваткой кадров для тех, кто остался в отделении. Как я могу просто бросить коллег? Конечно, мой уход вызовет еще большее давление на персонал. Меня захлестнуло чувство вины.

– Но наше отделение не может позволить себе потерять еще одну акушерку, – возразила я.

– Это не ваша проблема, Пиппа. Вы не несете ответственность за то, что происходит в больнице. Вы несете ответственность только за себя и прямо сейчас должны сосредоточиться на том, чтобы выздороветь.

Это правда. По моим ощущениям, я не справлялась ни с одним аспектом своей жизни. Я была плохой акушеркой, ужасной матерью и никудышным партнером для Уилла. В последнее время я даже не встречалась с друзьями, потому что все время чувствовала себя отвратительно. Ладно. Если терапевт говорит, что у меня депрессия, возможно, это правда. Нужно что-то сделать, потому что так больше продолжаться не может. Я перестала сопротивляться.

– Хорошо… Что же мне делать?

– Я открываю вам больничный на месяц. Пожалуйста, отнесите эту справку вашему руководству.