которые нужно учитывать. Чересчур много тарелок в воздухе. Как же я могла заботиться обо всех этих женщинах, когда сама нуждалась в помощи? Было бы здорово, если бы восьмая группа иногда помогала. Раздача лекарств занимает сорок пять минут, и мы должны выдавать их трижды в день. Так что даже если восьмая группа просто помогла бы с выдачей препаратов, это освободило бы для нас заметное количество времени, чтобы мы могли заботиться о пациентках должным образом.

И снова я ехала домой словно в тумане, мой разум был таким переполненным и измотанным, что у меня не оставалось сил для Бетти или Уилла.

– Я иду спать, – буркнула я Уиллу, едва переступив порог.

– Но я приготовил ужин… – попытался возразить он, когда я поднималась по лестнице.

– Я поем позже. Извини… Мне нужно поспать.

– Мамочка! – позвала Бетти.

– Не сейчас, Бетти… Не сейчас…

21. Звук падающих тарелок

Что со мной не так? Сердце бешено колотилось, желудок скрутило в узел, и я едва могла дышать. Я была прикована к сиденью, не в силах пошевелиться, не в состоянии выбраться из машины. Черт. Что происходит?

Было холодное туманное утро в начале ноября 2018 года, и я поехала на работу, как обычно, на смену в семь утра. Но выключив двигатель на больничной парковке, я почувствовала, как в груди нарастает паника. Я пыталась заставить себя повернуть ручку двери и выйти, но не смогла. Я просто была не в силах пошевелиться. Дыхание стало прерывистым и неглубоким. Меня парализовало. Я не в силах этого сделать. Я просто больше не могу. Я посмотрела на родильное отделение, где мне предстояло провести двенадцать часов, и все, что я чувствовала, – это непреодолимый страх. Я не знала, что делать, – я впервые ощущала что-то подобное. Дрожа, я достала из сумки мобильный телефон и набрала мамин номер.

– Привет, любимая, с тобой все в порядке? – ее знакомый голос придал мне уверенности.

– Мам, я на парковке на работе и просто… Я не хочу туда идти.

– Почему? Что это значит?

– Я чувствую, что сделаю что-то не так. Как будто произойдет несчастный случай.

– Ах, милая, ты слишком много работала. Так что не ходи в больницу. Возьми отгул по болезни. Просто береги себя, Пиппа. Тебе нужен перерыв.

– Я не могу взять выходной, мама. Я уже на первом этапе. Если возьму еще один выходной до января, нужно будет идти на встречу по обсуждению возможностей.

– Тогда сделай глубокий вдох и сосредоточься на работе. Все будет хорошо. Это просто неудачный момент. Давай – глубокий вдох. Ты в порядке, дорогая. Правда. С тобой все хорошо.

Я закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Мама была права. У меня просто был неудачный момент. Через минуту я буду в порядке. Она повесила трубку, и я сделала еще пару глубоких вдохов, пока паника не прошла. Мне удалось выйти из машины и дойти до отделения. «Просто сосредоточься на работе», – твердила я себе. Именно так я и пыталась сделать.

Но с того момента, как я пришла в отделение, напряжение подавило меня. Я хотела хорошо выполнять свою работу, чтобы каждая женщина, с которой я работала, получала надлежащий уход. Но, поскольку у нас снова не хватало персонала, это было невозможно. Выходя из одной палаты, где пациентка только что родила, я сразу переходила в другую, и спешка приводила к тому, что ум постоянно «раздваивался». А что будет с той пациенткой? Она будет в порядке, когда я займусь другой? Кто может сказать, что у нее не начнется кровотечение, пока я буду принимать роды у другой женщины? Она что-нибудь ела или пила? А она получит помощь с грудным вскармливанием? Тарелки в воздухе, тарелки в воздухе – все кружится, кружится, кружится. Конечно, так больше продолжаться не может… И все равно работа накапливалась.

– Пиппа, ты можешь просто посмотреть на эту пациентку?

– Пиппа, ты не могла бы заглянуть в палату номер двенадцать?

– Пиппа, ты выдашь всем лекарства?

В другой раз я бы нашла способ удовлетворить все просьбы старших членов команды, но сегодня был не самый удачный день.

– РАДИ ВСЕГО СВЯТОГО, НЕУЖЕЛИ ТЫ НЕ ВИДИШЬ, ЧТО Я ЗАНЯТА! – рявкнула я на Лору, когда она подошла ко мне в третий раз за утро.

– Ты же знаешь, обычно я не прошу… – заикалась она.

– Нет, ты просишь. Ты все время что-то просишь. Я уже наблюдаю за тремя пациентками. Попроси кого-нибудь другого!

А потом я помчалась по коридору, чтобы помочь одной из рожениц, которая собиралась войти в бассейн. Оказавшись в палате с семьей, я, конечно же, заулыбалась. Мы, акушерки, очень хорошо умеем делать вид, что все в порядке, даже если на горизонте уже маячит катастрофа. Никто бы не догадался, что тут вообще что-то не так. Я улыбалась, смеялась и шутила с родными, проводила осмотры, записывала наблюдения и отвечала на все их вопросы. Но внутри меня все кипело: как она посмела?! Почему Лора думает, что может свалить все на меня? Каждый день одно и то же. Она знает, что у меня уже есть три пациентки – нечестно взваливать на меня еще больше обязанностей!

Акушерки просто обязаны уметь держать лицо даже в самой ужасной ситуации. Ведь из-за паники пациента она может стать еще ужаснее.

Два часа спустя я стояла как вкопанная в коридоре, держа в руках стопку полотенец и гадая, для кого они предназначены и в какой палате я должна находиться. Я никак не могла собраться с мыслями. «Ну же, Пиппа. Давай! Возьми себя в руки». Но все мысли путались, по какой-то причине в голове все смешалось, и ответа не последовало. У меня есть эти полотенца – но для кого они? Должно быть, я стояла там, хмуро уставившись в пол, прежде чем почувствовала на плече чью-то теплую руку.

– Пиппа? Ты в порядке, Пиппа? – мягко спросила Хелен.

Это была соломинка, которая сломала спину верблюду. Я разразилась потоком слез.

– Я больше не могу, – всхлипнула я. – Я просто… Я не справляюсь. Это уже слишком.

Хелен увела меня из коридора в комнату для персонала, усадила на диван и протянула салфетки, а я все плакала и плакала. Внутри меня словно прорвало плотину.

– Пиппа, это на тебя не похоже, – сказала она. – Тебе нужно немедленно показаться врачу.

Она была права. Я никогда не огрызалась на коллегу так, как сегодня. Я всегда была счастливым, улыбчивым человеком. Независимо от того, как много на меня