Что делать?

– Пожа-а-ар! – что оставалось сил завопила девушка. Голос сорвался.

Зверь досадливо цыкнул и исчез, над опустевшей крышей в прорехе туч показался рожок Белой Сестры.

Шторка на втором этаже дома напротив слегка отодвинулась, оттуда высунулось что-то продолговатое, тускло блеснувшее…

Девушка едва успела увернуться, когда это что-то звонко клацнуло о стену совсем близко от ее головы.

Алесса покосилась вниз и сглотнула: в уличной пыли валялся арбалетный болт. А она-то, дура, еще хотела просить убежища! Ясно теперь, почему Симка требовал у хозяина сливок. За вредность!

Она заплутала в паутине проулков, казавшихся лабиринтом. Шла уже машинально, изредка переходя на бег. Машинально озиралась. Машинально дышала. Когда дорогу перерезала кошка, едва не споткнулась об нее, а очухалась, только услышав возмущенный мяв. Странным казалось, что Вилль ее не чувствует.

Алесса немедленно устыдилась этих мыслей. Может быть, он тоже заплутал. Может, ранен? Может… Нет, кольцо еще с ней. И Вилль с ней, ведь сердце на двоих – одно…

В просвете улочки мелькнул силуэт. Рассматривать его Алесса не стала – хватило выхваченных взглядом пары алых огней – и с места рванула в очередной лаз. Казалось, что зверь – повсюду. Его явно забавляла игра в кошки-мышки, и то, что роль жертвы, собственно, кошка и выполняет, отнюдь не смущало.

Когда Алесса увидела знакомый колодец, ее сердце едва не выпрыгнуло через глотку. Спасена! Она прибавила ходу.

А вот и тоннель! Неужели выбралась?..

Оказавшись на распутье, Алесса тоненько заскулила от страха и растерянности. Впереди – вот она, яма, а за ней широкие проспекты, светлые, как днем. Там стражники, там люди, там жизнь! Направо звало кольцо, все настойчивей и настойчивей.

Поскрипывал случайно задетый в гонке фонарь. Пятно света методично качалось – туда-сюда, туда-сюда…

Алесса сползла по стене.

«Я… Я не могу…»

«Вставай!»

«Не могу!»

«Вставай!!!»

И она поднялась и побежала. Направо. И вновь на сером фоне замелькали провалы окон, чередуясь с глухими ставнями. Фонарь… Фонарь… Фонарь… Это казалось бесконечным. Она будто вляпалась в паутину, из затененного угла которой подбирался красноглазый паук. Белый паук с ледяными жвалами. Ну где же ты, Вилль?!

Внезапно стало светлее. Девушка притормозила в замешательстве и задрала голову. Небо не очистилось, зато дома стали на этаж ниже, и, судя по всему, такие же стояли на всей улочке. Было так тихо, что перестук собственного сердца гремел барабанной дробью. А еще она слышала кольцо. Кольцо звало… наверх?!

Алесса пикнуть не успела, когда ее схватили за шиворот, как котенка, и земля ухнула вниз. Она соответственно ахнула вверх. Треснула ткань. Съерт удалось удержать, и, изловчившись, девушка полоснула напавшего по запястью. Судя по сдавленному шипению, не промахнулась. Но больше повоевать не успела. Нож вырвали – чудом, что не с рукой, и он жалобно звякнул в отдалении. Не дав опомниться, ей зажали рот, и кто-то теплый и тяжелый навалился сверху, придавив к крыше намертво, без единой возможности шевельнуться. Убивают-грабят-насилуют! Такая последовательность была предпочтительней обратной.

– Мм…

– Тшш… – прошипел «маньяк» голосом, которой она узнала бы из миллиона.

– Мм?!!

Аватар приподнялся, куда-то всматриваясь, однако руку с губ Алессы убирать не спешил. Ладонь была горячей и жесткой, такой знакомой, но пахла она не северным ветром, а пылью, кровью и какой-то едкой дрянью, от которой жутко хотелось чихнуть. Девушка, часто моргая, смотрела на торчащий перед ее носом огрызок неряшливо сплетенной косы, похожий на встрепанную метлу.

Вилль, Виллюшка, что же с тобой случилось?

Глаза щипало, и непонятно от чего.

– Ушел, – наконец сам себе кивнул аватар.

Он неуклюже скатился с Алессы и поднялся на колени, прижимая к груди пораненную руку. Выглядел Вилль намного хуже, чем днем. С перепачканного лица сверкали желтые волчьи глаза, обведенные темными полукружьями, на правой щеке запеклась то ли кровь, то ли ожог. Рубашка была как раз такого цвета, на который Алесса днем сама рассчитывала, то есть линялой, а шнуровку он, судя по всему, и использовал при перевязке лохматой косы.

Мотнув головой, он отбросил страшилище за спину, открыл рот и…

– Ты-ы-ы… Паршшшивка…

– Шшшто?!! – так же тихо и злобно зашипела науми.

– Жаль, что не могу причинить тебе вреда, а то как дал бы затрещину, чтоб поумнела!

Алесса возмутилась, размахнулась, однако заслуженная оплеуха цели не достигла, перехваченная на подлете, и довольно-таки грубо. Из глаз невольно брызнули слезы, и Вилль, сообразив, что перестарался, отпустил. Крышу огласило яростное шипение.

Но волчий рык мигом заглушил его.

– Какого хррена ты здесь?

– Прриплыла!

– Какого хррена пришла?

– Захотелось!

– Ну и дура!

– Сам дурак! Я соскучилась! – выпалила Алесса. Голос предательски дрогнул. Ругаться шепотом было глупо, вдобавок обида все же перевесила злость.

– Дура вдвойне… – припечатал Вилль, но уже не сердито, а устало. Вытер лицо, еще больше развезя по нему грязь. – И я тоже очень соскучился, Лесь… Просто… просто ты немного не вовремя.

– Помешаю развлекаться, да?

– Прятаться… Видишь ли, на меня открыли сезон охоты, а гончую, вон, сама внизу видела.

– Да-а? На тебя подружка из посольства охотится?

– Ты была там?!

– Да!

– Тшш… Что видела?

– Тебя с какой-то белобрысой лахудрой!

Это известие произвело такой эффект, что у Алессы чуть волосы не развязались, чтобы подняться дыбом, а пантера внутри заскулила. Он засмеялся. Но – как!

В одном городе она попала на суд, где приговаривали к колесованию человека, мучившего и убивавшего молоденьких женщин. И, услышав приговор, изувер засмеялся. Так же.

Верно оценив выражение ее лица, Вилль усилием воли взял себя в руки.

– Ту ведьму зовут Геллера Таннаис, – так вкрадчиво, что спина покрылась пупырышками, зашептал он, – и, поверь, это единственная женщина, которую я медленно разорву на части и буду счастлив! А тварь, которую ты приняла за меня, это доппель, мой двойник. У меня для него с ведро крови слили, не меньше. А тут еще ты со своей… зубочисткой…

Алесса перевела взгляд на руку, которую Вилль по-прежнему баюкал на груди, и почувствовала, как запылали щеки. Царапина была неглубокой и кровоточила несильно, но сделала ее она: лекарь, Тай-Линн, боевая подруга.

– Сейчас, сейчас, – засуетилась знахарка, – у меня как раз вода осталась… Погоди-ка. Ты почему сам не лечишься?