«Наши» – это «Второй» и Кармен. Те, кто год назад бросились, как в омут, в космическую бездну, в поисках… чего? Ответа до сих пор не было.

– Будут. Они собираются уйти последними – хотят убедиться, что всё сработает, как надо.

– Это ты приняла?

Девушка помотала головой.

– Казаков, два часа назад. Голубев ему ассистировал. В журнале посмотри, там записано…

– А сейчас они где?

– Внизу. У Сашки пошла носом кровь, и Виктор велел ему отдыхать не меньше трёх часов.

– А Аст?

– Скоро будет. Они с Хорхе должны привести этих…

Милада говорила о сотрудниках ЦРУ, захваченных во время нападения наёмников. Извлечённые из них Мыслящие Десантников как раз и сияли сейчас в пирамиде.

– Всё-таки, решили поместить наших в американцев?

– А куда ещё? – она пожала плечами. – Других подходящих тел у нас нет. Или хочешь, чтобы он снова к тебе подселился?

– Нет, но я думал…

Что он думал – Женька сказать не успел. Пирамида под ногами дрогнула, резной куб алтаря засветился, распространяя золотистую ауру.

– Зови Виктора, скорее! – прошипела девушка. – И ни слова больше! Кажется, уже…

Он вскочил и кинулся к лестнице, но снизу уже карабкались по ледяным ступенькам две фигурки. Первая опиралась на трость и то и дело спотыкается, вторая поддерживала его под локоть.

Снаружи долетел глухой гул. Взрыв? Он зашарил по плечу, где висела чёрная коробочка «уоки-токи», но тут же опомнился – хрустальная громадина напрочь глушила радиопередачи. А тревожные звуки нарастали: пронзительный вой реактивных двигателей, таканье «Браунингов», и снова взрывы – один, другой, потом три сразу, слитно.

Налёт? Аргентинцы бомбят Долину?

Виктор, наконец, доковылял до верхней площадки. За ним торопился Казаков: встрёпанный, потный. На поясе, в расстёгнутой кобуре – «Вальтер».

– Генерал велел вам с Виктором и Миладкой оставаться здесь и продолжать! – выпалил он, увидев Женьку. – Виктор – за старшего.

– А вы с Голубевым?

– Мы ему зачем-то нужны. Велел передать распоряжение, и бегом вниз.

Снова ударил сдвоенный рёв – «Скайхоки» прошли низко, над самой верхушкой холма, и звук, казалось, проникал через каменные своды. Взрывов на этот раз не было – видимо, пилоты израсходовали боезапас.

– Они что, бомбят? – Женька кивнул наверх.

– А я почём знаю? – отозвался Казаков. – Наверное, вон как трясёт… Я-то внутри был, в гроте, не видел. Но ничего, французы говорят: их радист принял сообщение с «Клемансо». Если не соврали, то палубные истребители уже на подлёте, они им объяснят, как родину любить…

Женька кивнул, а сам подумал, что французские археологи, скорее всего, соврали. Ну, или сочинили – народ они горячий, темпераментный, сами готовы поверить в свои выдумки. Горькая правда заключается в том, что от авианосца, крейсирующего за пределами аргентинских территориальных вод, до долины слишком далеко. Топлива наверняка не хватит, разве что с подвесными баками. По-хорошему, нужна дозаправка в воздухе, а ближайший летающий танкер во Французской Гвиане и точно не поспеет вовремя…

С лестницы снова донеслись шаги. Он обернулся. Аст с Хорхе заталкивали на площадку двух американцев – руки у них стянуты за спиной маленькими никелированными наручниками. Что ж, вовремя….

Первый, мужчина сорока-сорока пяти лет, с костлявой веснушчатой физиономией и огненно-рыжей шевелюрой, опустил плечи и уставился себе под ноги – туда, где плясали в мутном хрустале золотистые огоньки. Женщина же, светловолосая, довольно миловидная, лет на десять младше своего спутника, испуганно озиралась по сторонам. Губы её дрожали, словно она вот-вот расплачется.

– Ладно, вы тут осторожнее, что ли… – сказал Казаков. – А мне пора. Генерал ждёт.

И побежал вниз по лестнице. Женька проводил его взглядом.

Снаружи победно ревели «Скайхоки».

IV

– В очередь су… паевы дети, в очередь!

Прикосновение Ключом к груди, тело мягко оседает на пол. Три шага назад, повернуться, ткнуть хрустальным стержнем в углубление на алтаре, не забывая прижимать большим пальцем завиток орнамента – «Искра» живым огоньком стекает в мутный хрусталь и сливается с морем таких же, как она. И назад – следующий в очереди ждёт – смотрит, как пустая оболочка его предшественника истаивает золотистой пылью. Тычок Ключом в грудь – и всё повторяется.

Рядом трудятся Экеко, Кармен и «Линия Девять» – к каждому по одной из лестниц тянется снизу очередь, и назначенные Итчли-Колашем помощники, свирепствуют, не допуская давки, толкотни, паники. А паниковать есть с чего – снизу летят крики ярости, страха, свирепого азарта. Это выставленный вожаком Крысоловов заслон дорого продаёт своё «Ча» напирающим Облачным Стражам. Итчли-Колаш с ними, и его чёрная маката косит атакующих одного за другим.

Сколько ещё в очереди – трое, пятеро? У Кармен и других кажется, ещё меньше.

Ещё два Крысолова падают под ударами макуатилей. Их вожак пятится, отмахиваясь палицей – его теснят, по меньшей мере, полдюжины противников. Даже отсюда, сверху, среди красных повязок Облачных Стражей можно различить зелёные пятна.

Хранители, что б их… спешат наверх, к алтарю, восстановить порядок, нарушенный дерзким нападением.

А вот этого допустить никак нельзя.

Жестом приказываю помощникам распределить «мою» очередь по другим, а сам, спотыкаясь, скатываюсь по ступеням. Итчли-Колаш отступил уже до половины лестницы – Стражи, почувствовав успех, напирают.

Вожак Крысоловов делает неловкий шаг назад, спотыкается, падает, противник заносит над ним копьё нааб-те, чтобы с размаху пришпилить к ступеням. И опаздывает всего на миг – я со свирепым воплем перескакиваю через лежащего, отбиваю клинком наконечник и с хрустом вгоняю дагу Стражу под рёбра. И сразу – рубящий сверху, второму. Он успевает подставить макуатиль, но это не помогает: ещё один удар дагой, на этот раз в диафрагму – безжизненная оболочка катится по ступеням, мешая лезущим снизу. А Крысолов уже встал, отряхнулся – всем телом, как собака – и со свирепым рёвом кинулся навстречу.

Вдвоём мы отбросили нападающих почти на треть лестницы – пока один рубился с напирающими стражами, другой переводил дух и, выждав удобный момент, менял напарника. Наши противники, наоборот, толкались, мешали друг другу, цеплялись древками нааб-те и макуатилями – и один за другим валились на ступени. Но долго это продолжаться не могло – среди атакующих нашёлся, наконец, толковый командир и они, спустившись ещё ступенек на десять, перегруппировались и дружно попёрли вверх, выставив перед собой копья. Сразу стало тяжелее – в течение нескольких секунд я получил с десяток ранений, по счастью, лёгких. На Арене каждое стоило бы лишь крошечной щепотки «Ча», но все вместе они изрядно меня вымотали. У Итчли-Колаша дела обстояли не лучше: он тяжело дышал, на груди вздулись многочисленные багровые рубцы, оставленные зазубренными наконечниками. Мы отступали, уже не помышляя о контратаке – отбить бы удары, которыми нас щедро угощали снизу.