– Эй, Май! – шепотом позвала она. – Сейчас Сёя по этажу пройдет, и выматывайся отсюда.

– Ничего подобного, – судя по звукам, Май выбрался из-под кровати и сейчас отряхивался. – Мы гулять идем, забыла? Переодевайся, быстрее. Я не смотрю. Или ты в темноте не умеешь?

Лампа под потолком засветилась приглушенным голубоватым ночным светом.

– Май, ты с ума сошел? – тоже шепотом поинтересовалась Бохака, убирая палец от кубирина. – Запрещено же. Если вас поймают, вздрючат так, что…

– А, понятно. Значит, она просто испугалась.

От разочарованных ноток в голосе Мая Мира просто вскипела.

– Нифига я не испугалась! – яростным шепотом крикнула она. – Сам дурак, понял? Приперся на ночь глядя и зовет непонятно куда. Ты как по парку шариться впотьмах собрался, идиот?

– Я в темноте неплохо вижу, – Май снова скрестил руки на груди и склонил голову на бок. – Но раз испугалась, я один пойду. А хвасталась-то как – сколько раз в самоходах бывала, все ходы и выходы знаю!

Мира громко зашипела.

– Нифига я не испугалась! – уже в голос сказала она, не заботясь, что Сёя все еще может ее услышать.

– Докажи! – пожал плечами белобрысый нахал.

– И докажу! Только потом сам не плачь, когда темноты испугаешься!

Мира яростно задергала пуговицы пижамы. Когда она сбросила пижамную куртку, Хана и Бохака в унисон сдавленно пискнули, и только тут она сообразила что стоит голой по пояс – перед мальчишкой. Выражение лица глядящего на нее в упор Мая, однако, ни на йоту не изменилось, оставшись невозмутимо-скучающим. Чувствуя, что неудержимо краснеет, Мира, однако, не стала визжать, метаться и вообще терять лицо.

– Ну что уставился? – презрительно спросила она, расправляя плечи. – Нравлюсь?

– Какие мы стеснительные! – вздохнул Май. – Я же сказал – не волнуют меня твои детские пупырышки. Кончай пузо выпячивать, одевайся в темпе.

Он шагнул вперед, мимо Миры, и встал у окна, приоткрыв занавеску и вглядываясь в ночную темноту.

– Свет погасите, – сказал он. – Во-первых, не видно ничего. Во-вторых, дежурный воспитатель в обход территории скоро пойдет, заметит.

Хана быстро поднесла палец к кубирину, и свет медленно потух. В наступившей темноте Мира на ощупь нашла шкаф и вытащила оттуда лифчик и аккуратно расправленную на плечиках форму. Внутри нее бурлила ярость, и спроси ее кто, чем она вызвана больше – провокациями Мая или его безразличием – она вряд ли смогла бы ответить. Нет, ну как он мог смотреть на нее голую, как на плохо выструганный манекен! Ну хотя бы для приличия интерес изобразил!

– Мира, а может, не стоит, а? – неуверенно спросила невидимая Хана. – А вдруг патрулю стражи попадетесь?

– Патрули я беру на себя! – заявил Май. – Мне главное в городе не заблудиться по-первости, остальное – фигня.

– Если что, я в кусты, а ты выпутывайся как хочешь, – предупредила его Мира, натягивая юбку. Ох, а если он действительно видит в темноте? И сейчас видит ее? – И только попробуй меня сдать!

Еле слышно заскрипела открываемая рама. Пахнуло ночной свежестью.

– Эй! – окликнула Бохака. – Ты что, в окно собрался?

– А куда еще? Думаешь, на улицу мимо дневальных можно пройти? А они нам ручкой вслед помашут?

– Ты сумасшедший. Как ты собрался спускаться? Третий ведь этаж!

– А у вас тут пожарная лесенка рядом очень даже кстати. Она до второго этажа, а там спрыгнуть можно.

– А обратно?!

– А обратно я хозяюшку подсажу, а она меня втянет. Или наоборот. Окошко только на задвижку не закрывайте, просто прикройте за нами. Эй, девчата, а может, с нами хотите?

– Вот еще! – фыркнула Хана. – Мы не самоубийцы. Ладно бы госпожа Грампа, но ведь сегодня госпожа Клия дежурит. Если поймает – рапорт ректору обеспечен.

– Как хотите. Хозяюшка, ты готова?

– Готова, – буркнула Мира, застегивая жакет. Она потихоньку остывала, и идея с незапланированной самоволкой начинала казаться ей все менее и менее привлекательной. Опять она на слабо попалась! Но дороги назад не оставалось.

– Тогда полезли вниз.

Штора затрепыхалась, за ней на мгновение обозначился светлый проем. Мира подошла к окну и высунулась из него. Внешнюю стену неплохо освещали фонарные огни вдоль огибающей здание мощеной дорожки, и Мира разглядела Мая, неясной тенью висящим на пожарной лестнице, и в самом деле проходящей рядом с окном. Мира прикинула, как туда перелезать, и поежилась. Она недолюбливала высоту, и хотя головокружений и панических страхов перед ней не испытывала, обычно предпочитала не рисковать.

– Эй! – шепотом позвал Май, помахивая рукой. – Давай сюда!

Мира стиснула зубы, перегнулась через подоконник и нащупала рукой холодное железо лестницы.

Побег из Академии прошел на удивление гладко. Они слезли по лестнице на дорожку, шмыгнули в кусты и темными ночными тропинками в обход главного плаца добрались до секции ограды чуть восточнее центральных врат. Похоже, Май действительно видел в темноте, поскольку уверенно шагал в почти кромешной тьме, да еще и предупреждал спотыкающуюся Миру о самых крупных корнях и камнях, намеренно, она подозревала, подворачивающихся ей под ноги. На поиски нужной секции ушло не более пяти минут: по описанию Миры Май быстро обнаружил характерные щербины на краю одной секции, а в ней – легко вынимающийся прут. Кто и когда высвободил прут из общей чугунной ковки, Мира не знала. Вероятно, это произошло очень давно, потому что при свете дня увесистая железяка выглядела заметно пообтертой руками поколений кадетов. Пробравшись через дыру и аккуратно восстановив за собой ограду, парочка беглецов двинулась сквозь уже дикий лес по довольно утоптанной тропинке.

– Так, теперь о деньгах, хозяюшка, – отдалившись от ограды на полсотни шагов, Май остановился. – Ты говорила, что у тебя припрятано.

– И сколько тебе? – насупившись, спросила Мира. – У меня мало.

– Не волнуйся, грабить не стану. И отдам как-нибудь потом. Я в ваших ценах не разбираюсь – сколько стоит плотный ужин в кабаке средней паршивости?

– Ну… – Мира задумалась. Ее собственный опыт в Цетрии включал только пирожные и чай в нескольких ближайших к Академии киссатэнах. – Не знаю точно. Сироганов сто пятьдесят или двести. Или триста.

– М-м… напомни вашу денежную систему. У вас ведь какие-то кины есть?

– Кин – золотая монета. В ней двадцать серебряных сироганов. В сирогане двадцать медных акаганов, но их уже почти не используют.

– Ужас. Нет чтобы стандартными сотнями мерить. Так, дай подумать. Сколько кадету в период карманных денег выделяют?

– Двести сироганов. За успехи в учебе и хорошее поведение – премии.

– Ага, а ты у нас отлично учишься и целый второй сержант. Сколько у тебя вообще припрятано?

– Мало, – буркнула Мира.

– Не жмись. Говорю