Росас утверждает в сознании всех идею высшей власти, которой он облечен.

Он судит братьев Рейнафе за преступление, но тут же велит рас­стрелять без суда и следствия Родригеса[387], правителя Кордовы, замес­тившего Рейнафе, за то, что тот не выполнил неукоснительно всех его указаний; следом он расстреливает Кульена, губернатора Санта-Фе, по известной лишь ему одному причине и, наконец, издает декрет, согласно которому провинциальные власти не признаются законными без его execuatur[388]. Поскольку еще остаются сомнения в том, что он облечен верховной властью и что прочие губернаторы — обыкновенные подданные, которым всякий раз, когда они не выполняют его приказа­ний, он может послать черную веревку, он издает декрет, которым от­меняет все законодательство Республики с 1810 года, независимо от того, был ли тот или иной закон принят общенациональным Кон­грессом или каким-либо другим правомочным органом; вдобавок он объявляет не имеющим силы все, что было учреждено вследствие и во исполнение этих законов. Возникает вопрос: какому законодательству, какому Моисею[389] или Ликургу[390] удалось зайти так далеко в своей попытке заново переделать все общество согласно своему проекту? Ре­волюция 1810 года отменяется этим декретом; не имеет силы ни один закон или постановление; поле для нововведений расчищено и выгля­дит ровным и гладким, как ладонь, вся Республика подчинилась ему без малейшего сопротивления и без возражений со стороны других каудильо.

Вся Полнота Общественной Власти, которой Росас был облечен лишь в Буэнос-Айресе, распространяется теперь на всю Республику, при этом никто не отдает себе отчета, что установлена унитаристская система правления, главой которой является Росас; напротив, знакомые кличи звучат все громче: «Да здравствует Федерация! Да здравствует Славный Реставратор! Смерть дикарям-унитариям!» Слово унитарий перестает быть названием партии и начинает означать все самое нена­вистное: убийцы Кироги — унитарии, Родригес — унитарий, Кульен — унитарий; Санта-Крус, который пытается создать перуано-боливийскую конфедерацию — унитарий. Поразительно, какое терпение проявил Ро­сас, чтобы изменить смысл некоторых понятий, и упорство, с каким он их внушает.

Всего лишь за десять лет в Аргентинской Республике тридцать мил­лионов раз будет повторено в печати: Да здравствует Конфедерация! Да здравствует Славный Реставратор! Смерть диким унитариям! Ни хрис­тианство, ни магометанство не могут сравниться с этим в распростра­нении своих символов — креста и полумесяца, которые воплотили нрав­ственные верования в материальном, осязаемом выражении. Следует еще уточнить историю оскорбительного термина унитарий. Простое и понятное поначалу слово унитарий превратилось в нечестивого унитария — то было предпринято в интересах партии ультракатоликов,которая содействовала возвышению Росаса. Когда эта несчастная пар­тия стала ненужной и нож Росаса добрался до горла священников и каноников, возникла нужда избавиться от наименования «нечестивые», и случай вскоре представился.

Газеты Монтевидео стали называть Росаса дикарем, и тут в один прекрасный день «Гасета» Буэнос-Айреса выходит с таким добавлением к обычной теме: «Смерть дикарям-унитариям». Выражение подхвачено Масоркой, затем всеми официальными средствами печати и, наконец, губернаторами глубинных областей. Новая формула получает всеобщее признание. «Повторяйте слово дикарь,— писал Росас Лопесу,— пока не надоест, пока не устанете, до отвращения. Я, дружище, знаю, что- говорю». Затем к этим словам прибавилось слово грязные; еще позд­нее — отвратительные, и, наконец, дон Бальдомеро Гарсиа в сообщении правительству Чили, которое послужило основой для процесса над Бедоей, известил, что этот лозунг является знаком согласия и мира! Это ли не издевательство над здравым смыслом!

Объединение Республики осуществляется при помощи видимого от­каза от идеи единства, и с того момента как все начинают твердить «Федерация», происходит объединение. Росас присваивает себе функции отправителя внешних отношений между провинциями, и лишь десять лет спустя, когда объединение уже произошло и закрепилось, дон Баль­домеро Гарсиа в Чили вводит другое наименование: Верховный Руко­водитель делами Республики.

Итак, создана унитаристская Республика, полностью подчиненная произволу Росаса; давний спор, который вели партии города, теряет всякий смысл; изменился смысл понятий, и порядки скотоводческого по­местья превратились в систему управления самой воинственной Респуб­лики, более всего ратующей за свободу, принесшей на ее алтарь неис­числимые жертвы.

Со смертью Лопеса Росас заполучил провинцию Санта-Фе, с казнью братьев Рейнафе — Кордову, гибель Факундо дала ему восемь приандских провинций. Для вступления во владение всеми ими ему достаточ­но было сделать несколько подарков, написать несколько дружеских посланий, подкупить кого-то подачкой из казны. Полк «Ауксилиарес», разместившийся в Сан-Луисе, получил великолепную форму, и ему ста­ли платить жалованье из казны Буэнос-Айреса.

Инок Альдао, помимо кругленькой единовременной суммы, получил от Росаса генеральское жалование, а генерал Эредиа[391] из Тукумана, тот самый, что в связи со смертью Кироги написал одному своему приятелю: «Эх, друг! Ты не можешь себе представить, что потеряла Республика со смертью Кироги! Это был человек с великим будущим, его вели великие идеи! Он хотел создать Республику и вернуть всех эмигрантов, чтобы те своими знаниями, своей мудростью внесли вклад в великое общее дело»,— так этот генерал Эредиа получил оружие и деньги для подготовки войны против нечестивых унитариев Санта- Круса и довольно скоро позабыл о той грандиозной картине, что живо­писал перед ним Кирога в беседе, состоявшейся незадолго до его смерти.

Пробным испытанием единения на основе абсолютной власти Росаса стало одно административное мероприятие общенационального значения. Ривадавиа учредил почтовое сообщение, согласно его регламенту восьми­дневная почта регулярно отправлялась из провинций в Буэнос-Айрес, и наоборот, раз в месяц почта шла в Чили и в Боливию — отсюда на­звания двух основных линий сообщения, созданных в Республике. Цивилизованные правительства во всем мире, не жалея средств, прилагают сейчас все усилия для расширения почтового сообщения, которое стано­вится ежедневным и ежечасным не только между городами, внутри самих больших городов также создается внутригородская почтовая служ­ба, налаживается сообщение между всеми пунктами земли с помощью пароходных линий через Атлантический океан или вдоль Средиземноморского побережья — ведь богатство народов, успешная торговля — все зависит от быстрого получения вестей.

В Чили мы постоянно наблюдаем: то народ требует расширения почтовой связи, то правительство принимает меры по улучшению мор­ского и сухопутного сообщения. И тут, в то время как весь мир оза­бочен развитием сообщения между различными странами, дон Хуан Мануэль Росас, с тем чтобы ему легче было держать в своей власти провинции, упраздняет почтовую связь, и на четырнадцать лет она прекращает существование по всей Республике. Вместо этого Росас учреждает систему правительственных нарочных — часки, он посылает их самолично, когда ему нужно довести до своих подданных какой-то указ или сообщение.

Эта ужасная разрушительная мера принесла ему самые лучшие результаты. Во внутренних областях царят сомнение, неуверенность, сами губернаторы по три-четыре месяца не получают никаких известий и