— Ловить и задерживать — прерогатива зерров, — с поразительным спокойствием произнес Лафотьер. — Меня больше интересует, кто ей заплатил и кто изготовил яд.

Судя по уверенности, маг намеревался это выяснить прямо сейчас. Нынешняя я еще слишком мало знала о магии, чтобы понять все производимые им манипуляции, но уже достаточно повидала, чтобы выделить главное: он просматривал остаточную магию.

Даже в самых буйных фантазиях я не могла вообразить, как можно вычислить изготовителя яда. Особенно если учесть, что Лафотьер сейчас не в лучшей форме.

— Яд, сдобренный магией, — это особая форма соединения материального и эфемерного, — словно прочитав мои мысли, тихонько пояснил Крикко. — В таких вещах след всегда остается, нужно только тщательно искать. Даже если изготовитель чрезвычайно искусен, не оставить зацепки невозможно. Отчасти именно поэтому подобные яды — огромная редкость, за их создание мало кто рискует браться. Слишком велик шанс быть пойманным.

На его последних словах окружающая соль тьма вдруг собралась в сгусток и взлетела над столом. Затем преобразовалась в легкий черный туман, в котором проступили очертания, смутно напоминающие…

Чего?! Мои глаза меня подводят или это отпечаток кошачьей лапы?

Не успела я опомниться, как туманное облако приблизилось, на несколько секунд зависло напротив моего лица и бесследно рассеялось.

Пожалуй, никогда в этом особняке не возникала такая мертвенная, делающая его похожим на склеп тишина.

Округлив глаза в немом вопросе, я ткнула себя пальцем в грудь — мол, это что, серьезно? Я приготовила этот порошкообразный яд? Точно я?!

— Э-э… — протянула ошарашенно, не находя подходящих слов.

— Это наверняка какая-то ошибка… — растерянно проговорил Крикко.

— Никакой ошибки, — сложив руки на груди, произнес Лафотьер. — Яд, предназначенный именно мне с целью ослабить и в конце концов осушить мою магию вместе с жизнью, приготовила госпожа ликой.

Впервые за все время я не могла возразить. Еще могла с горем пополам оспорить вердикт всяких там темных заклинаний, но проблема была во мне самой, в моей пробудившейся памяти. Я ведь и впрямь узнала этот черный порошок! Как именно готовила его, естественно, не помнила, но он казался уж слишком знакомым.

— Это объясняет и тот факт, что яд на нее не подействовал, — тем временем добавил Лафотьер. — Но совсем не значит, что госпожа ликой незаметно травила меня на протяжении последних недель, поскольку она крайне дорожит собственной шкурой и не страдает тягой к изощренным способам самоубийства. Как, впрочем, и к неизощренным.

Не успела я вставить и слова, как он продолжил:

— Отсюда возникает закономерный вопрос: если не госпожа ликой воспользовалась плодом своего таланта, то кто? — И уже обращаясь конкретно ко мне, спросил: — Кому в прошлом могла дать этот яд, ты сейчас, конечно, не помнишь?

К этому моменту я достаточно пришла в себя, сориентировалась в ситуации и успела мысленно кое-что прикинуть. А прикинув, недобро усмехнулась — от Лафотьера такими усмешками заразилась, не иначе.

— Конечно, не помню, — согласилась с ним и без перехода дополнила: — Но знаю, что в свое время я сотрудничала с одним небезызвестным в Морегорье аптекарем. А не далее как вчера случайно услышала один очень интересный разговор…

И я подробно рассказала о том, чему накануне стала невольной свидетельницей. Лафотьер по мере моего рассказа мрачнел все сильнее, да я и сама все больше убеждалась в том, что именно эта парочка причастна к отравлению. Все ведь сходилось! И мое прежнее общение с аптекарем, и защита вокруг моей мастерской, которую они хотели взломать, но из-за вмешательства темного мага их труды полетели в тартарары. Что бы ни понадобилось мэру, это что-то он явно был намерен достать во что бы то ни стало. И в такую картину вполне закономерно вписывалось устранение Лафотьера. Которого, кстати, травить, по его теперешним прикидкам, стали незадолго до того, как я стала его фамильяром.

— Погоди-ка, — когда я закончила рассказ, меня буквально осенило. — А не мог ли мэр и на меня покушения организовывать?

— Сомневаюсь, — задумчиво проговорил Лафотьер. — Ему ведь неизвестно, что связавший нас ритуал был не совсем обычным и действует в обратную сторону.

Мне адресовался выразительный взгляд, в ответ на который я похлопала ресницами, сделав вид, что вообще ни при чем.

— Даже если так, все равно нужно что-то делать! — вознегодовала, заполнив наступившую паузу. — Тебя отравить пытались! Необходимо сообщить обо всем зеррам…

— Да? — В голосе Лафотьера звучал неприкрытый скептицизм. — Речь идет о мэре. А он, если до тебя еще не дошло, первый человек в этом городе. Глава зерров у него буквально с руки ест. Чтобы Дэйша задержали, необходимы железные улики, которых у нас нет.

— Но я же слышала их разговор! — Во мне играла жажда праведного отмщения. — И яд у нас есть!

Лафотьер посмотрел на меня как на идиотку:

— Что ж, вперед. Бери яд и иди сдаваться зеррам, поскольку в первую очередь они арестуют тебя. И твои слова об услышанном разговоре в таком случае яйца выеденного стоить не будут. Дэйш не дурак. Следы магии, по которым можно было бы вычислить того, кто прикасался к яду, отсутствуют, поскольку его подсыпал обычный, не обладающий силой человек — Фокла. По-прежнему считаешь свою идею удачной?

Несмотря на тон, которым он со мной говорил, я огрызаться не стала. И впрямь сглупила, чего уж тут.

— Но этого нельзя так оставлять! — Отступление в мои планы все равно не входило. — И кстати, вероятность, что мэр причастен к совершенным на меня покушениям, я бы все-таки не стала отметать. Помнишь, после вторжения в мою мастерскую ты сказал, что это был мужчина…

Я резко осеклась, внезапно осознав одну крайне важную деталь.

Мэр с аптекарем говорили, что не могут проникнуть на мою территорию. На весь участок, в дом или конкретно в мастерскую — еще непонятно. Но тот, кто подбросил мне фотоаппарат с курткой, сумел это сделать! Значит, это действительно не может быть мэр?

Очередное сомнение в моей душе поселил Лафотьер, сказавший, что мощную защиту вокруг моего участка поставил лишь после ритуала. А фотоаппарат оказался у меня раньше.

Значит, исключать кандидатуру Дэйша и впрямь не стоит…

Господи, ну почему все так сложно? Почему я хотя бы одну жизнь не могу прожить в тиши, глади да вселенской благодати?

Рухнув на табуретку, я подперла подбородок кулаком и тяжело вздохнула. Вот даже ничего спрашивать и предполагать больше не хотела. Чем дальше, тем туже становился клубок проблем и недосказанности, все ниточки которого уходили в прошлое. Мое прошлое. Из которого я практически ничего не помнила и о котором знала лишь по рассказам других.

Украдкой покосилась на Лафотьера и вздохнула повторно.