Кивнув консулу на прощание, он вышел из таблина.

Цицерон долго смотрел ему вслед.

— Может быть, он и прав, — прошепталконсул, — может быть. Но кто из смертных знает истину в этом мире? И чтоесть правда, если во имя ее приходится лгать, — почти неслышно добавилЦицерон.

Состоявшийся через несколько дней римский суд почтиединогласно оправдал Лициния Мурену. Самым неудачным выступлением, поразившимвсех присутствующих на суде, было, по свидетельству очевидцев, выступлениеМарка Туллия Цицерона, ограниченное по форме и бессодержательное по существу.

Историки утверждают, что, выступая после Гортензия и Красса,консул очень волновался, стараясь превзойти предыдущих ораторов, и этим сорвалсвое выступление. Но мы на основе существующих фактов можем предположить, чтоэто далеко не самая главная причина его неудачи. Риторический вопрос Катонаотозвался эхом на процессе Мурены.

«Так кто хуже из двоих — консул, приобретающий свои правамошенничеством, или консул, защищающий подобное мошенничество?»

И споткнется гордыня и упадет, и никто не поднимет его;

и зажгу огонь в городах его, —

и пожрет все вокруг него.

Книга Иеремии, 50:32

Объявляя себя римским консулом и присваивая знаки консульскогоотличия, Катилина понимал, сколь безумная дерзость заключена в его действиях.Это был уже не просто вызов сенату. Это был вызов многовековым римскимтрадициям, всему римскому обществу. Это было началом войны, и мятежники отнынезнали, что в случае поражения им не будет пощады. Ликторы с фасциями прошливпереди Катилины под радостный вой его сторонников, и в лагере Манлия былаорганизована бесплатная раздача вина во славу нового римского консула.

В лагере еще продолжалось громкое веселье, когда в палаткуКатилины вошел Манлий.

— Я распорядился усилить посты, — коротко бросилон, усаживаясь на скамью.

Катилина взглянул на него, недоумевая.

— Что случилось?

— Ничего. За исключением того, что боги послали к нам влагерь римского консула, и я теперь должен охранять его, — хмыкнул Манлий,снимая свой шлем.

— Клянусь воинственным Марсом, твоя ирониянеуместна, — нахмурил брови Катилина, — я должен был стать римскимконсулом, если бы не сговор этого болтуна Цицерона с патрициями.

— Конечно, — согласился Манлий, — только какк этому отнесутся в Риме? Римляне не любят, когда их консулов объявляют не наМарсовом поле.

Катилина, вспыхнув, громко выругался, и в этот момент впалатку вошел центурион.

— К нам пришли люди, человек пятьдесят, — коротко доложилон, — просят, чтобы их приняли в лагерь.

— В чем дело, Тиберий? — удивился Манлий. — Апочему ты их не принял? Ты же знаешь приказ принимать всех прибывших.

— Это не римляне…

— Ты можешь принимать и союзников. Это неважно, —быстро перебил его Манлий.

— …а рабы? — докончил центурион.

В палатке воцарилось молчание. Катилина задумчиворазглядывал свои калиге. Манлий молчал.

— Рабы, — медленно сказал Катилина, — рабы игладиаторы.

— А что, — оживился Манлий, — все правильно.Это знамение богов. Юпитер посылает нам свою помощь. Разве десять лет назадСпартак не собрал в свою армию более ста тысяч гладиаторов и рабов? Мы можемсобрать в два раза больше и повести их за собой на Рим.

— Нет, — покачал головой Катилина, — рабов мыне примем. — Он сказал это тихо, но вместе с тем таким решительнымголосом, что оба собеседника поняли — это окончательное решение.

— Ты сошел с ума, — сделал попытку сломить егонепоколебимое упорство Манлий, — легионы гладиаторов пойдут за нами, стоиттолько бросить клич. Не отказывайся хотя бы от них.

— И от них тоже, — махнул рукой Катилина. —Ты забываешь, Манлий, — несколько надменно произнес римлянин, — яримский консул и не могу принимать в свою армию всякий презренный сброд.Консульские легионы должны состоять из свободных людей.

— Какое благородство, — разозлился Манлий, —ты знаешь, почему я не смог взять Пренесте. Именно из-за этих свободных трусов.Будь в моем распоряжении несколько сотен гладиаторов, я давно бы сидел вкрепости.

— Я все сказал, — гордо поднял голову Катилина и,обращаясь к центуриону, добавил: — Иди и объяви по всему лагерю: «Римскийконсул Катилина не принимает в свой лагерь рабов и гладиаторов. Он римлянин, ичесть Рима для него выше собственной судьбы».

Центурион молча выслушал приказ, бесстрастный, как настоящиеримские легионеры. Кивнув головой, он вышел из палатки.

Едва он скрылся, Манлий закричал:

— Юпитер всеблагой лишил тебя разума. Как ты непонимаешь, что рабы и гладиаторы понадобятся нам в этой войне. Без них мы несможем победить римское войско.

— Какое войско? — презрительно спросил Катилина,отстегивая тогу. — Кто его поведет? Болтун Цицерон или неудачник Антоний,который никогда не пойдет против меня? Помпей далеко, а в Риме нет достойногополководца.

— А Красс или Цезарь? — спросил Манлий.

— Они тоже не пойдут против меня, — немногонеуверенно сказал Катилина и тут же быстро добавил: — Но Цицерон никогда недоверит им набор легионеров.

— С гладиаторами мы были бы сильнее в тысячураз, — покачал головой Манлий, — нельзя было отказываться от них.Если мы победим, все забудут, что мы использовали их. А если проиграем, нас всеравно распнут. Так какая разница — вместе с ними или отдельно?

— Для нас нет разницы, — согласилсяКатилина, — но для чести Рима мы не должны превращать нашу борьбу в обычноевосстание рабов. Тогда от нас отвернутся все римляне.

— Ты раньше не был таким, — мрачно изрекМанлий, — ты стал слишком рассудительным, Катилина. Это на тебя не похоже.

— Я стал римским консулом, Манлий, — возразилпатриций, — и тебе действительно нужно удвоить охрану лагеря. И объяви: вчьей палатке найдут вино, тот будет предан смертной казни. Мы на войне и должныжить по законам этой войны. Распорядись увеличить территорию лагеря. Думаю, кнам скоро присоединятся сторонники из других городов. Если у меня будет хотя бытридцать тысяч человек, я пойду на Рим и, клянусь эриниями ада, я возьму этотгород, — сжал кулаки Катилина.

Манлий покачал головой:

— Это не так просто, Катилина. Рим еще очень силен.

— Показное величие, — насмешливо сказалпатриций, — мы сломим его, объявив власть народа вместо власти развратныхсенаторов.

Пока в палатке Катилины шел спор, у северных ворот лагеряразгорелся спор между рабами, столпившимися у ворот, и римскими легионерами, непускавшими их в лагерь. Лагерь заговорщиков, расположенный в долинах Этрурии,был устроен в традиционном римском стиле. Со всех сторон лагерь окружали ров ивозведенный земляной вал, укрепленный частоколом. Ровные ряды палаток тянулисьпо всему квадрату лагеря. В центре находился преторий, где размещалась палаткаполководца и приносились жертвы богам. Скорость, с которой римляне сооружалисвои лагеря, надежность этих своеобразных фортификационных сооружений вызываливосхищение современников.