Внезапно на мощеной улице, отходящей от площади, появилась группа дозорных. Их лица, в соответствии с рангом, были закрыты черными масками, и все держали в руках черные дубинки, праздно размахивая ими на ходу. Зита насчитала семерых. Она встала у одной из дверей дома и поклонилась им. Дозорные изучающе оглядели халифа в зеленой маске, но, видимо, его присутствие на улице после отбоя их не встревожило. В конце концов, это дозволялось. Согласно декретам, любой житель, облаченный в балахон, может продолжать выполнять поручение Синода, несмотря на комендантский час. К радости Зиты, ее не остановили и не стали выпытывать детали; у девочки была наготове смутная отговорка, но она сомневалась, что ее будет достаточно.

Однако это было уже не важно: дозорные завернули за угол и отправились к площади в поисках других нарушителей режима. Что ж, на юге стало намного безопаснее с тех пор, как к власти пришел Синод — это невозможно было отрицать. Раньше, за несколько недель до переворота, люди определяли для себя и своих домочадцев собственный комендантский час. Шататься по улицам после захода солнца было просто-напросто небезопасно.

А вот сейчас, спрятавшись в коконе из серого балахона и зеленой маски, Зита чувствовала себя как никогда уверенно. К тому же она знала, что больше уже не нужно выполнять тяжкие поручения духа. Она увидит плоды своих трудов. Увидит возрождение женщины. А у той появится, на кого излить свою любовь.

Городские огни мерцали все дальше. Она шла по тихой темной тропе, которая вела прямо в окружающий лес. Тропа петляла по окрестностям, с почтением обходя старые деревья, чтобы их не тревожить. Но все равно за прошедшие века старые дубы и орешники так сильно разрослись, что их корни вздыбили брусчатку, словно острые горные хребты, и девочке приходилось постоянно смотреть под ноги.

Наконец она достигла цели. Дорогу Зита знала неплохо: они с отцом проходили этим путем каждое воскресенье. На входе возвышались металлические ворота — они вечно были приоткрыты, потому что захлопнуться не давали торчащие из дороги булыжники. Столбы по обе стороны от ворот соединяла кованая арка. Зита вытащила из-под балахона фонарик и осветила причудливые буквы над входом.

Девочка приподняла маску с лица, решив, что вряд ли столкнется здесь с другими халифами — мало кто забредал на кладбище после одиннадцати. И все же маска была наготове — на тот случай, если вдруг придется спрятать лицо. Зита слегка толкнула ворота: те тихонько скрипнули, и девочка пролезла в открывшуюся щель.

Она шла по земле, усыпанной засыхающими цветами, мимо рядов надгробий, вдоль аллей с мемориальными досками к очертаниям, которые узнала даже сквозь плотный туман — туда, где на небольшом возвышении виднелся рифленый портик с остроконечной крышей. Зита часто видела его, и пройти мимо было невозможно. Каждое воскресенье, когда они с отцом печально брели на кладбище с охапками свежесрезанных цветов, она рассматривала диковинный, роскошный мавзолей и изумлялась: какое немыслимое наследие, какой это пышный дар — быть погребенным в столь величественном месте. Она поинтересовалась у отца, кто там захоронен; тот объяснил, что в могиле покоятся останки Алексея Свика, сына бывшей губернаторши. Обожание, которым, должно быть, окружали юного наследника усадьбы, заполнило все ее мысли. Какое же величие заслуживало того, чтобы одарить пустую человеческую оболочку столь великолепным памятником?

Но потом Зите он разонравился. С каждым новым посещением могилы матери, находившейся много ниже, чем мавзолей, последний внушал ей все большее отвращение. Никто не навещал его — во всяком случае, она этого не замечала, и рядом с роскошным строением никогда не было цветов. Какая претенциозная демонстрация почтения, думалось ей, — и все ради просто-напросто еще одного мертвеца? Чем же его смерть важнее других, что ему нужен такой памятник? Ее сердце было разбито, жизнь отца развалилась на части, и каждое воскресенье они приносили свежие цветы взамен увядших к простому надгробию матери, которая значила для них гораздо больше, чем любой покойный монарх или придворный. А могила принца так и оставалась неухоженной и нелюбимой. Ей хотелось развалить мавзолей камень за камнем, а из обломков соорудить гробницу в память о своей матери, куда они могли бы приходить каждый день, чтобы поплакать вволю. Что-нибудь настолько огромное, чтобы оно возвышалось над всем вокруг, чтобы заслонило собою солнце в небе.

Поэтому она не чувствовала ни капельки жалости или угрызений совести за то, что собиралась сделать — осквернить могилу и потревожить ее обитателя. Открыть крышку саркофага и достать зубы мертвеца.

Странно, но девочка не ощущала никакого волнения, несмотря на то, насколько жуткая задача перед ней стояла; она была слишком решительно настроена, и ничто уже не могло ей помешать. Она исполняла волю Зеленой императрицы и готова была показать духу, что не оробеет и не отступится.

Зита не остановилась у могилы матери. Не сегодня. Не сводя глаз с мавзолея принца, она твердо зашагала между покрытыми мхом плитами прямо к нему.

Железная дверь монумента покоилась на старинных петлях. Девочка быстро оглянулась по сторонам, приоткрыла дверь и скользнула внутрь. В гробнице было темно. Она включила фонарик и осмотрела переднюю комнатку, водя лучом по стенам. Тот выхватывал из темноты множество предметов: куклу, игрушечный замок, хлыстик. Видно, семья решила, что вещи ребенка должны остаться с ним. Следующая комната была уже больше по размеру. В ее центре стоял саркофаг.

Он оказался не очень длинным и не особенно широким — как раз таким, какой мог бы подойти для мальчика-подростка. Саркофаг был выточен из шлифованного камня, но мастер пошел дальше — по краям крышки была вырезана целая композиция: сцена в лесу, мальчик на лошади преследует стадо лосей, убегающих через рощицу цветущих деревьев. Зита пробежалась пальцами по изображению в поисках щели между крышкой и самим саркофагом. Выбрав место, она стиснула зубы и стала толкать. Крышка с громким скрежетом чуть сдвинулась в сторону.

Понадобились буквально все силы, чтобы отодвинуть ее на несколько дюймов. Девочка заглянула в образовавшийся промежуток, и фонарь осветил бахрому на краю эполета. Положив фонарик на пол, Зита снова надавила на крышку. Та сдвинулась еще на несколько дюймов, но вскоре девочке пришлось прерваться, чтобы восстановить дыхание. Она подняла глаза, взмолившись духам воздуха и призывая Зеленую императрицу прийти к ней на помощь. Но нет: для этого нужно было еще завершить обряд.

Нахмурившись, Зита уперлась ногами в холодный каменный пол и со всей силы толкнула, стиснув крышку в пальцах. Та сдалась, и щель заметно расширилась, явив взору лежащее внутри тело. В этот момент один из углов крышки перевесил, и она, с грохотом упав на пол, раскололась на куски. Зита вскрикнула и отпрыгнула в сторону — такого она не планировала.

Прижав ладонь к лицу, она медленно подошла к открытому гробу и заглянула внутрь.