– О, наверняка. – Нора неопрятной кучкой ссыпала бумаги на стол, и Лина почувствовала укол разочарования, но заставила себя улыбнуться. – Спасибо, что потратили на меня время. Мне жаль, что это доставило столько хлопот.

– Да никаких хлопот. Честно говоря, хорошо, что я съездила туда и кое-что им высказала. Они все думают, что я чокнутая. – Нора подняла брови и округлила глаза. – У-у-у! – протянула она, слегка взмахнув вытянутыми руками. – Ну и пожалуйста. – Она опустила руки и поджала губы. – Чокнутая! Вот я им покажу чокнутую!

Нора оставила Лину в читальном зале архива наедине с пачкой листков – шестьдесят восемь страниц, покрытых неразборчивыми строчками и колонками цифр.

Как и Роберт Белл, судья Стэнмор записывал в фермерскую книгу сведения о посевах, о поголовье скота, об урожае, а также о покупке новых рабов, об их рождении и смерти. В отличие от Белла, Стэнмор не перечислял рабов по именам – только пол, возраст и основные приметы («мулат», «черный», «большой палец отсутствует»). Чаще всего он записывал фамилию продавца или название аукционного дома, но многие покупки датировались только годом или вообще оставались недатированными.

Лина начала читать. Она продвигалась медленно. Записи были беспорядочны, с трудом поддавались расшифровке, а почерк судьи Стэнмора был неудобочитаем – буквы налезали одна на другую и были так наклонены, будто он писал поперек страниц.

Наконец на сорок второй странице Лина нашла запись о покупке у Роберта Белла. В списке значилась только дата: 1852 год. Стэнмор заплатил 5522 доллара за шестьдесят три акра земли поместья Белл-Крик, всю мебель, сельскохозяйственное оборудование, домашний скот, надворные постройки и их содержимое, а также за шестерых взрослых рабов, трех женщин и трех мужчин.

Никаких детей.

Лина перебирала страницы, просматривала пометки на полях в поисках хоть каких-нибудь признаков ребенка; она снова и снова перечитывала одни и те же записи с растущим разочарованием и с бешеной скоростью. Она ведь была так уверена, что ребенок Джозефины родился в Белл-Крике и что его продали Стэнморам после смерти Лу Энн.

Судья Стэнмор был небрежен и неточен, но вряд ли он не учел бы ребенка, за которого заплатил деньги. Такого быть не могло.

Лина оторвалась от бумаг и потерла глаза. Мальчик, должно быть, умер. А может быть, его продали сразу же после рождения, увезли куда-нибудь далеко от Белл-Крика, и Лина теперь никогда не найдет ни его, ни Джозефину. Она посмотрела на часы: 13:36. Она просидела в этой серой, душной комнате без еды и питья, корпя над записями судьи Стэнмора, в течение 4,1 оплачиваемого часа; она так и не притронулась к воде в пластиковом стаканчике, который пару часов назад, войдя на цыпочках, принесла ей Нора.

Лина вспомнила портрет Лотти, ее темные глаза, неземное сияние красок. Далекий пейзаж за хижиной – огромное колышущееся пространство, похожее на море. Бездонные глаза Лотти. Полные ожидания. Чего же она ждала?

Чувствуя, что проиграла, Лина вернулась к бумагам Стэнмора и просмотрела оставшиеся несколько страниц. Правая нога, закинутая на левую, затекла, и Лина потерла ее, чувствуя покалывание от прилива крови. Визитные карточки все еще лежали у нее на столе в Нью-Йорке. Она еще никому не звонила, но завтра, вернувшись в офис, придется этим заняться. Поискать другого истца. Лина так и не раскроет трагическую тайну Джозефины Белл, еще одной безымянной, безликой женщины, затерявшейся в истории.

На последней странице записей Стэнмора она увидела заголовок: «Продажа негров». Эти сделки были заключены задолго до покупки судьей Стэнмором имущества Роберта Белла, и записи, похоже, касались только проданных, а не купленных им рабов. Лина пробежалась глазами по столбцам последней страницы, разбирая корявый почерк судьи Стэнмора с причудливым написанием букв «у» и «д»; ей теперь хотелось поскорее закончить, мысли перескакивали на возвращение в Нью-Йорк, на Дэна и Дрессера, на быстро приближающийся дедлайн. И тут Лина нашла. Одна цифра была жирно подчеркнута: $2250. Дата – 10 февраля 1853 года. И рядом имя: Джозеф, 4 года. Лина вздрогнула. 2250 долларов – астрономическая сумма даже за здорового взрослого раба, не говоря уже о ребенке. Может быть, ошибка? Но цифра ведь не зря подчеркнута: мол, посмотрите на это, посмотрите, что я сделал.

Лина смотрела на цифру, представляя себе бледную мясистую руку судьи Стэнмора, выводящую ее много лет назад, руку, принимавшую мятые купюры, тускло сверкающие монеты. Мальчик из фермерской книги Роберта Белла родился 28 августа 1848 года. Ему как раз было бы четыре года. Джозеф, 4 года.

Лина посмотрела на колонку имен, на список покупателей. Кто же заплатил такую сумму?

«Продан мистеру Калебу Харперу, без постоянного адреса», – написал Стэнмор.

Лина вышла из читального зала и направилась в переднюю часть здания, щурясь от солнечных лучей, пробивавшихся сквозь пыльные стеллажи. Нора сидела за деревянной стойкой спиной к Лине, в руках у нее была пачка каталожных карточек, а перед ней – бутылка виски «Уайт-аут».

– Нора, – позвала Лина; от волнения ее голос прозвучал громче, чем хотелось.

Нора вздрогнула и быстро повернулась на стуле.

– Боже, как же вы меня напугали! – сказала она.

– Извините. Я просто хотела поблагодарить вас за бумаги Стэнмора. – Лина улыбнулась.

– Ах, всегда пожалуйста. Так от них есть толк?

– Да. По-моему, да. А вы что-нибудь знаете о семье Харперов? О человеке по имени Калеб Харпер?

Нора приоткрыла рот.

– Харпер? – переспросила она. На секунду ее глаза стали отсутствующими, она, казалось, ушла в себя, как будто обдумывая серьезную проблему, которую никто не мог помочь решить.

– По-видимому, этот Калеб Харпер купил у судьи Стэнмора мальчика по имени Джозеф. Он заплатил астрономическую сумму. Мне просто интересно почему. Зачем он это сделал?

– И вправду, зачем?

Нора замолчала, ее лицо напряглось.

– Нора? – отважилась Лина. – Все в порядке?

– Да, конечно. Все в полном порядке. – Теперь ее тон был резким и решительным. – Нет, я никогда не слышала о Калебе Харпере. – Нора полуобернулась на стуле и взглянула на стену, где висела репродукция портрета Лотти в рамке. Потом снова повернулась к Лине с широкой неестественной улыбкой. – Я могу еще чем-нибудь помочь?

– Нет, спасибо. – Лина поняла, что чем-то расстроила Нору, но не догадывалась, чем именно. – Тогда я возвращаюсь в гостиницу… самолет вылетает через несколько часов. – Лина помолчала, ожидая объяснений, но Нора ответила той же натянутой улыбкой. – Ну что ж, спасибо за помощь, Нора. До свидания.

Нора снова повернулась к картотеке.

– До свидания, – бросила она через плечо.

Лина сложила вещи в багажник арендованной машины и заправила бак. Если она быстро доберется до Ричмонда, то, прежде чем отправиться в аэропорт, успеет посидеть часок в Историческом архиве Вирджинии и поискать Калеба Харпера. Выезжая из Линнхерста, она на минуту остановилась у единственного знака «стоп» на главной улице. Город нежился в щедром и сонном покое летнего полдня, солнечный свет косо падал на траву сквозь кривые ветви магнолий, цветы распустились, их сложенные чашечкой лепестки походили на маленькие розовые ладошки. По тротуару неторопливо двигались группы туристов, в основном женщин, держащих в руках путеводители и карты исторического Линнхерста Лу Энн Белл, Лина и сама купила такую в туристическом справочном киоске. Карта лежала на пассажирском сиденье машины и упала на пол, когда Лина миновала знак «стоп» и выехала из города.