Хмыкнув, Шарриаш неопределенно пожал плечами. Да, предал, но бросить это обвинение ему в лицо он не мог.

– Предал, но утверждает, что это его предали. Поймать его на слове я не могу. Но пока он едва ли с-станет нарываться. А значит с-с-с ним я буду позже разбираться. Сюда я пришел за другим. Ошер, в полдень состоится коронация. К этому времени ты успеешь стать на ноги и я хочу попросить тебя об одной услуге.

Подняв к нему взгляд, сумев осторожно приподняться на подушках, Ошер внимательно взглянул на собеседника.

– Что мне нужно сделать?

– Короновать меня.

На мгновение замерев в неудобной позе, опираясь локтями о постель, Ошер изумленно изогнул бровь. Такого он не мог и ожидать. Ведь, по сути, это была не услуга, а высшая награда.

Видя его недоумение, Шарриаш только усмехнулся.

– Благодаря тебе я остался жив. Мою коронацию должна была бы провести моя мать или отец, те, кто дал мне жизнь, но их уже давно нет, но есть тот, кто дал мне вторую жизнь.

Покачав головой, Ошер с горем пополам сумел заставить искалеченное тело сесть. Несколько мгновений ушло на то, чтобы справиться с головокружением.

– Я не думаю, что это хорошая идея… Ведь есть Рамина, она куда более достойна.

Но Шарриаш только снова улыбнулся, глядя на принца.

– Ты прав, и Рамина, и каждый из моих спутников достойны, но все же я хочу, чтобы меня короновал ты. Это будет полезно и для тебя.

Нахмурившись, Ошер взглянул на него, еще колеблясь. Это была слишком большая ответственность, но разве он с рождения нес не меньшую? Вернее, должен был бы нести, не будь таким слюнтяем. Разница между ответственностью, звучащей, как пустое слово, символ чего-то далекого и ответственностью, что ложиться на плечи всем своим грузом в один момент не меньше разницы весеннего дождя и потока кипятка. И то и другое – вода, но если одно создает видимость неудобства, второе отражает его суть.

– Хорошо, я согласен, – глубоко вдохнув, отозвался он.

Кивнув, Шарриаш поднялся с места.

– Хорошо. Тогда поправляйся.

Кивнув напоследок, наг развернулся к двери. Но в последний момент принц снова его окликнул.

– Постой, а что за пленник у Лейви? – вспомнив разговор друзей, поинтересовался Ошер.

Кашлянув, вынужденный остановиться, наагаи едва заметно скривился.

– В бою она прикрыла Кервина Хеннека и он сдался ей в плен. По закону его теперь казнить нельзя и приходится не только лечить, но и защищать от Мориса. Одно радует, – неожиданно усмехнувшись, Шарриаш взглянул на принца. – Лечит его Лейви.

Снова приподняв бровь, Ошер не сдержал смеха. Да, сдаваясь в плен этот проныра явно не рассчитывал на такие пытки.

Яркий солнечный свет заливал улицы Шшааса, золотил алые крыши и светлые стены домов. В полдень коронации столица тонула в сиянии золотого и чистоте белого – цветах королевской семьи. Люди и наги, сторонники и побежденные, сегодня все должны были склонить голову перед нагайши Шарриашем.

От окраин столицы, из раскрытых врат города все жители и гости столицы спешили к главной площади, к Дому совещаний, где проходила коронация. Наагаи уже был там, вместе с самыми близкими и достойными жителями Шшааса.

– Нервничаешь?

Хмыкнув, не спеша поворачиваться к подруге, Ошер лишь неспешно поправил воротник алой рубашки. Кшерхи и здесь отличились, выделяясь среди толпы самым кричащим сочетанием красок.

– Не больше, чем Кервин, – все же отозвался принц, обернувшись к Лейви.

На миг смутившись, та даже покраснела. Но угрызений совести хватило ненадолго и мгновением позже девушка тряхнула светлыми волосами, подвязанными золотистой лентой и уперла руки в бока, сминая ткань широкой зеленой рубашки.

– Я, между прочим, уже куда лучше лечить умею!

– Боюсь он с этим не согласится, – хмыкнул Тард, бессовестно дернув девушку за край легкой шали, подвязанной у пояса поверх брюк.

Шаль легкой паутинкой соскользнула вниз, вынуждая Лейви отвлечься от возмущений и заняться поимкой беглянки. Пользуясь моментом, молодой начальник стражи взглянул на друга и хлопнул его по плечу.

– Корону не урони главное.

Фыркнув, Ошер только отмахнулся от него, развернувшись к лестнице, что вела к, пока еще пустому, трону.

– Постараюсь.

Дальнейший разговор прервал звон колокола над их головами. Колокола, что молчал уже множество оборотов, пока в мире не было правителя. Но пустовать трону осталось недолго. Уже с первым ударом, стихли разговоры и взгляды всех, присутствующих в зале, поднялись к площадке перед троном. На втором ударе на ней появился Шарриаш.

Наг не спешил, не суетился. Неспешно приблизившись к краю площадки, возвышающейся над остальным залом на несколько локтей, он замер. Раздался еще один удар колокола, после которого он замолчал, на миг принося в зал тишину.

Встрепенувшись, замерший было Ошер, едва сдержался, чтобы не перемахнуть все ступени разом. С трудом удалось заставить себя идти неспешно, сосредоточившись по большой мере на том, чтобы не забыть нужные слова. Именно поэтому в первое мгновение, когда на площадке к нему приблизилась какая-то женщина со шкатулкой, он не сразу узнал в ней Рамину. Узнав же, на мгновение опешил.

Лейви, даже сменив наряд, осталась той же назойливой девчонкой, которую он знал. Воля же…

«Прекрасная Рамина…» – точно наяву раздалось вкрадчивое обращение Дейше.

Мотнув головой, приходя в себя, Ошер глубоко вдохнул и заставил себя откинуть крышку шкатулки и, поймав ободряющую улыбку Воли, взять корону. Та оказалась достаточно простой, цельно высеченной из темного теплого камня с единственным сверкающим камнем. Странным для короны, горным хрусталем.

Впрочем, все мысли отошли на задний план, стоило обернуться. Люди. Наги. Они были везде и все взгляды были направлены на них, на него. От неожиданности даже пересохло в горле.

«А пожелание Тарда было не таким уж глупым.» – невесело подумал Ошер, медленно шагнув к Шарриашу.

– Я, Ошер Терезаа, по праву сохраненной жизни, призываю всех к ответу. Есть ли здесь кто-то более достойный этой короны и готов ли он отстаивать свое право на нее?

Голос принца звучал четко и уверенно, а постепенно успокоиться удалось не только внутренне. Сейчас, стоя рядом с Шарриашем, он наконец-то понял, о чем тот говорил. Только они могли видеть в тех, кто заполнил зал, кто стоял за стенами, не только людей, нагов и подданных, но и ответственность. По крошке ответственности, которые каждый подданный вверяет своему Владыке. И чем больше таких крошек, тем тяжелее ноша ложится на плечи.

Тишина