производил, как всегда, зоопарк — прославленный Zoo, — где «народилось щенят видимо-невидимо! Львячьих, тигрячьих, слонячьих, кенгуровых, обезьяновых». Так сообщала она Маяковскому о своем ознакомлении с европейской культурой. Ждала в Берлине английскую визу — сначала без особых надежд, потом появились надежды, чуть позже уверенность: визы будут!

Почему английскую визу надо получать в Берлине, а не в Москве, — это тоже из области загадок. Когда несколькими годами раньше Лиля ожидала ее в Риге, загадки не было никакой: дипломатических отношений между советской Россией и Великобританией еще не существовало. Но в 1924 году эти отношения установились, с 1925-го в Москве работало английское посольство, в составе которого был консульский отдел. Что же заставило Бриков, вознамерившихся ехать именно в Лондон, не заручиться британской визой в Москве, а отправиться почти на полтора месяца в Берлин и там ждать английскую визу? Никто этим вопросом не занимался, словно в столь очевидной нелепице нет никакого вопроса…

Зато пребывание в Берлине было для Лили и Осипа очень плотным. Пообщаться с московскими гостями приезжали из Парижа Эльза и Арагон: тут и состоялось знакомство Лили с избранником младшей сестры и, стало быть, будущим зятем. Новым — и окончательным.

Корреспонденция между Маяковским и Лилей в течение этой их, последней, разлуки включает в себя всего-навсего пять ее и два его письма, с десяток ее открыток, а также пять телеграмм Маяковского и две ее. В сравнении с их перепиской в иные разлуки — всего ничего… «Любим, скучаем, целуем» — одно и то же, одно и то же в оба конца: что еще могут содержать телеграммы, смысл которых не в информации, а лишь в подтверждении своей памяти о том, с кем разлучен? «Придумайте, пожалуйста, новый текст для телеграмм, — попеняла ему Лиля. — Этот нам надоел». Не сама ли она все эти годы пользовалась точно таким же, удручающе однообразным, текстом? Да и ее открытки ничем, естественно, не отличались от мил пионов подобных, которые пишут все путешествующие своим родным и друзьям.

Последним письмам Маяковского (от 24 февраля и 19 марта 1930 года) присущи сдержанность и совершенно спокойный тон. Даже такая деталь, как просьба прислать серые фланелевые штаны, свидетельствует о ровном и естественном течении жизни со всеми ее бытовыми проблемами. «Скучаем, любим, целуем» — телеграфировал в Берлин Маяковский от своего имени и от имени щенка Бульки. Ничто, казалось, не предвещало печальных событий. О той драме, которую переживал тогда Маяковский, в письмах нет ни единого слова. Даже сокрушительный провал московской премьеры «Бани» у Мейерхольда он представил Лиле как несомненный успех.

«Трескучая и холодная болтовня», «издевательское отношение к нашей действительности», «отвлечение от реальной борьбы сегодняшнего дня» — такими были официальные газетные отклики о спектакле. Легко понять, что означают — и тем более что вскорости станут означать — эти политические ярлыки. А тут еще Маяковского настиг тяжелейший грипп, который он всегда переносил мучительно и адски его боялся. Но и это, наверно, как-нибудь могло обойтись, если бы не новая любовная история, которая длилась уже несколько месяцев. И в нее он тоже был вовлечен не без участия Лили.

Сразу же после того, как Маяковский вернулся из Парижа (2 мая 1929 года), Лиля поставила перед собой задачу пресечь дальнейшее развитие парижского романа — весьма для нее опасного и с непредсказуемыми последствиями. Ни одна другая влюбленность Маяковского не длилась так долго и не была столь интенсивной. Ни одна другая — после «радостнейшей даты» (встреча с Лилей и Осипом) — не оставила никакого следа в его поэзии. Вероятность супружества была на этот раз достаточно велика, так что позволить событиям развиваться естественно — в надежде, что они, как бывало в прошлом, ни к чему конкретному не приведут, — на это Лиля пойти не могла.

Любой брак Маяковского — с кем бы то ни было — автоматически влек бы за собою прекращение его семейного союза с Бриками, и это грозило им отнюдь не только финансовым крахом, как считают и поныне их воинственные недоброжелатели. Сколь бы ни была обаятельна и привлекательна Лиля, как бы ни был умен и талантлив Осип, — все равно стержнем, душой, притягательным магнитом дома был Маяковский. Это к нему — к нему прежде всего! — спешили в Гендриков мудрецы и таланты, создавая неповторимую, вызывавшую скрежет зубовный у всех завистников, атмосферу «салона Лили Брик». Любая его жена никакой «двусемейственности» не потерпела бы. Татьяна, чей психологический портрет Лиля тщательно изучила по рассказам самого Маяковского, по письмам Эльзы, по информации друзей дома, — не потерпела бы вдвойне и втройне.

Вполне понятная по-человечески (по-женски — тем более) эгоистичность дополнялась искренней убежденностью Лили в том, что «нормальная» семья Маяковскому вообще не нужна, что для семейной жизни в привычном смысле этого слова он попросту не создан, что, став мужем, а то еще и отцом, он потеряет себя как поэта и как трибуна и что лишь тот дом, который она, Лиля, ему создала, лишь та свобода, которой он пользуется, не имея при этом ни малейших забот о быте, — лишь такой образ жизни гарантирует ему творческий подъем и духовную удовлетворенность.

13 мая 1929 года Осип Брик неожиданно позвонил артистке Веронике Полонской — Норе, как ее звали коллеги, знакомые и друзья, — и пригласил на бега. Брика она, разумеется, знала, но достаточно отдаленно, и не могла предположить, что он за ней станет ухаживать. Другой причины, побудившей Осипа вдруг вызвать на ипподром мало ему знакомую женщину, Нора представить тогда не могла. Куда лучше она знала Лилю, которая вместе с Виталием Жемчужным была режиссером пародийного фильма «Стеклянный глаз», где Нора сыграла одну из главных ролей, заслужив лестные отзывы привередливых критиков. Премьера состоялась еще в январе, и после празднеств по этому поводу она с Бриками почти не встречалась. Худенькая, изящная, необычайно женственная артистка Московского Художественного театра, которой только что исполнился двадцать один год, Нора уже четыре года была замужем за артистом того же театра Михаилом Яншиным. Не то что безумно в него влюблена, но вполне довольна тем, как складывается ее судьба.

Предложение Осипа было, однако, принято, но на непредвиденный случай вместе с Норой отправился любоваться бегами и ее муж. Компания собралась, как обычно, большая — присутствие в ней Маяковского никого удивить не могло. Здесь и познакомилась с ним Нора по-настоящему — до этого ей приходилось видеть его лишь издали и мельком. Ни он, ни Нора не могли догадаться, какой сценарий разработала Лиля: устроив им «случайное» свидание, она