— Ее ребята уже в пограничном училище учатся, — сообщилХарчиков.

— В каком училище? Чьи ребята?

— Мои племяшки. Зойка двойню родила. Как в Казахстан уехала,так там и родила.

— Это сколько же лет прошло, пятнадцать, шестнадцать?

— Восемнадцать. Как раз в восемьдесят первом и родила.Восемнадцать лет прошло, милый. А ты и не заметил.

Слепнев поставил чашку, встал со стула.

— Дай что-нибудь надеть, — попросил, — поеду на переговоры.Если все пройдет как надо, могу заказывать билет в Ниццу. А ты найди себедевочку из журнала. Все услуги я оплачу. Сто тысяч устроит?

— За такие деньги я сам сбегаю вместо тебя позвонить, — сказалстарик, усмехнувшись. Слепнев заметил, как алчно блеснули у старика глаза.Сумма была солидной, даже для Харчикова.

— Не надо, — сказал Слепнев, — Семен отвезет меня. Еслиполучится, как я задумал, получишь свои деньги. Если сорвется, не жить нам с тобойна этом свете. На нас охоту устроят, будто на крыс. И не успокоятся, пока непередавят.

— Ничего, — прошептал Харчиков, — за такие деньги я и крысойготов стать.

Слепнев вышел из квартиры во втором часу ночи, разбудилзадремавшего в машине Семена.

— Поехали! — Слепнев устроился на заднем сиденье.

— Куда? — спросил Семен, протирая глаза.

— На площадь, — полковник жестом указал направление. — Тожемне наблюдатель нашелся, — сказал он насмешливо.

Через несколько минут они уже были на пустынной площади.Слепнев вышел и направился к телефонной будке.

— Кто говорит? — спросил недовольный сонный голос.

— Это я, пенсионер, твой друг, — ответил Слепнев.

— Кто это? — снова спросил генерал Скороденко с ноткамистраха в голосе.

— Говорю же, твой друг. Деньги перевел?

— Какие деньги?

— Память у тебя, что ли, по старости отшибло? — зло бросилСлепнев. — Мы о чем с тобой договаривались, забыл?

— Ты живой? — Скороденко ушам своим не верил. — Откудаговоришь?

— С того света, — ответил полковник, — ты почемуудивляешься? Может, это ты устроил на нас охоту?

— Нет, конечно. Но мне сообщили, что сегодня тебя… в общем,я думал, ты больше не позвонишь.

— Напрасно ты так думал. Как видишь, позвонил. И еще раз позвонюзавтра утром, чтобы про деньги узнать. Если до утра не переведешь, будешь самсебя подтирать. А переведешь, все сделаем как нужно.

— Подожди, — быстро сказал генерал, — как тебя найти?

— Я тебя сам найду, пенсионер. И учти, сделаешь что-то нетак, я сильно обижусь. Ты меня понял, пенсионер?

— Подожди… — снова сказал генерал, но Слепнев уже поспешил кмашине.

— Гони домой, — приказал он Семену, взглянув на часы.

«Почему этот мудак сдрейфил? — подумал Слепнев. — Видимо,решил меня подставить, а потом сам все провернуть. Это все „мусорские штучки“.Если это правда, устрою ему праздник за его счет. Настоящий праздник».

Он вспомнил Майю. Ведь это она спасла ему сегодня жизнь. Акак посмотрела, когда он стрелял! Она поняла, что ей не выжить. И он это понял.Они вообще понимали друг друга без слов. Он постарался отогнать подальше этострашное воспоминание. Нельзя поддаваться эмоциям и раскисать. Иначе хана. Гнев— оружие бессилия, прочел он где-то и навсегда запомнил это выражение. Он непозволит гневу взять верх над рассудком. Загонит эмоции в самые дальние уголкидуши и до поры до времени не позволит себе вспоминать о Майе. А когда вспомнит,завоет от горя или утопит свою ненависть и боль в алкоголе, который так легкопревращал его в зверя.

«Прошло восемнадцать лет», — вспомнил он слова АрнольдаГригорьевича. Сыновья Зои могли быть его сыновьями… Слепнев стиснул зубы. Укаждого своя судьба, и он еще обманет эту судьбу, сумеет вырваться из порочногокруга преступлений и лжи. У него должно получиться. И если для достижения целипридется убивать и лгать еще больше, он пойдет на это не колеблясь, как сегодняутром, когда, не раздумывая, выстрелил в единственного близкого ему человека.Снова вспомнив о Майе, он тихо застонал. Испуганный этим звуком, Семенобернулся:

— Остановить машину?

— Нет, ни в коем случае. Поехали быстрее.

Телефонный звонок заставил его вздрогнуть. Скороденко поднялтрубку, но услышал лишь частые гудки. Прошаркал на кухню и достал таблеткувалидола. Положил таблетку под язык, стараясь успокоиться. Просто так в стольпоздний час никто звонить не будет. Значит, что-то случилось. Генерал выплюнултаблетку и направился к телефону.

— Родион, — глухо сказал он, — это я.

— Слушаю вас, — ответил сонный Родион Александрович, все ещене понимая, что происходит.

— Ты еще не проснулся? — разозлился генерал. — Не узналменя?

— Конечно, узнал, — тут Родион окончательно пришел в себя, —я же вам ответил.

— Приезжай ко мне, — приказал Скороденко.

— Когда? — Родиону Александровичу не хотелось вылезать изтеплой постели, а тем более куда-то ехать.

— Прямо сейчас, — сказал Скороденко. — Ты мне позарез нужен,— настойчиво повторил он, — понял?

— Приеду, — упавшим голосом ответил Родион.

— Что? — не расслышал генерал.

— Сейчас приеду, — громко повторил Родион.

Скороденко положил трубку и снова пошел на кухню. В спальнезагорелся светильник. Это жена включила свет, разбуженная его раздраженнымголосом. Он слышал, как она надевала шлепанцы, вышла в коридор и направилась накухню. Он быстро положил под язык новую таблетку валидола. Сильно болело сердце.

«Как это они там все прошляпили, — со злостью думал генерал,— почему не смогли нормально все оформить? И этот сукин сын ушел живым».

— Ты почему кричишь? — вышла на кухню супруга. — Что с тобойтворится?

— Иди спать, — дернулся Скороденко, — поздно уже.

— Илья, что происходит? Ты все время не в себе. Нервы никудане годятся!

— Ерунда. Со мной все в порядке, говорю тебе, иди спать, —он повысил голос.

Она знала, что в такие моменты с ним лучше не спорить.Поэтому, не сказав больше ни слова, вернулась в спальню. И тотчас погассветильник, жена почла за благо лечь в постель и уснуть, чтобы не действоватьему на нервы.