– Это ожерелье из кораллов подарила моя мама, когда Наоми исполнилось шесть лет, и она всегда держала его в музыкальной шкатулке. Так вот, сейчас его там нет. Я смотрела везде, но не нашла.

На лестнице послышались шаги. К нам поднималась Никита с кофе.

Она вошла немного запыхавшаяся. Поздоровалась со мной, поставила на столик поднос с двумя чашками и выпрямилась. Ее лицо горело.

– Я слышала, что вы говорили. Ожерелье не потерялось. Вот оно.

Никита протянула мне коралловое ожерелье. Я не заметила его у нее под мышкой.

– Наоми мне его подарила. Она этим ожерельем не очень дорожила. Сказала, что оно ей совсем не нравится и она рада от него избавиться.

Я не знала, куда деваться.

– Боже, Джен, ты так побледнела! – воскликнула Шен, встревоженно глядя на меня. – Пожалуйста, успокойся и забери ожерелье. Ты ведь не возражаешь, Ник?

– Нет-нет, пусть остается у вас. – Я облизнула губы. – Никита, когда она тебе его подарила?

– Перед последним спектаклем. Мы дурачились, и она, смеясь, бросила его в меня.

Я долго смотрела на девочку, пытаясь вспомнить, когда в последний раз слышала смех Наоми. Потом попрощалась и ушла.

В доме было холодно, за окнами начало темнеть. День пролетел незаметно.

– Ты ее не знаешь, мама.

Я легла, натянула на голову одеяло. Где-то далеко залаял Берти, прося ужин, потом перестал. Сколько длился сон, не знаю, но, проснувшись, я увидела спящего рядом Тэда. Отодвинулась как можно дальше и продолжала лежать, сжимая край кровати, ожидая, когда наступит утро.

– Ты вообще ни черта не знаешь.

Дорсет, 2011

Четырнадцать месяцев спустя

В одном месте бутоны подснежников только проклюнулись из земли, а в другом уже расцвели, склонив набок нежные зеленоватые головки. Я наклоняюсь, чтобы понюхать их, и слышу пение малиновки, порхающей по живой изгороди. Издалека доносятся крики чаек и тяжелое дыхание моря. Это непрочное состояние покоя длится недолго. Через несколько минут я слышу шаги. Кто-то осторожно ступает по мокрой траве. Я оборачиваюсь – Майкл. Он выглядит странно среди этой зелени в саду в своем темном костюме и начищенных туфлях.

Майкл, как всегда, спокоен, но я понимаю, что есть какие-то новости, иначе бы он предупредил о приезде.

– Почему ты в саду, раздетая?

– Просто увидела в окно подснежники и вышла на минутку посмотреть. Майкл, ради бога, не тяни, скажи, что случилось?

– Ничего. Просто кое-что выяснилось. Теперь почти доказано, что Наоми увез Йошка и что она пошла с ним по своей воле.

– Откуда это известно?

– Пойдем. Расскажу в доме, – он ведет меня за руку, потому что я ничего не вижу: глаза застилают слезы.

Мы заходим в дом. Я поднимаюсь наверх одеться. В спальне холодно, я вожусь, натягивая темное шерстяное платье, застегивая пуговицы. Майкл встречает меня внизу у лестницы с кружками горячего шоколада в руках.

– Я купил шоколад и молоко. Знал, что холодильник у тебя пустой. Пошли туда, – он кивает в сторону гостиной. – Я затопил камин. Скоро будет тепло.

Майкл ждет, пока я сяду у камина, потом осторожно ставит на стол рядом со мной кружку и придвигает кресло. Наклоняется вперед. Его колени почти касаются моих.

– Он уже у нас в руках.

– Где? – спрашиваю я. – В полицейском фургоне? Или в тюремной камере?

– Пока нет, но сейчас это вопрос времени. И все благодаря тебе. Пришли результаты анализов. Его ДНК подтвержден.

– Что это значит?

Он смотрит на меня, прищурившись. Видимо, решает, как это сказать. Затем медленно произносит:

– На платье обнаружено его семя.

Мне становится дурно. Я делаю движение встать, но он кладет мне на предплечье руку и откашливается.

– Погоди. На платье также обнаружили кровь Наоми.

Мысль о том, что он ее изнасиловал, я сразу отбрасываю. В тот вечер она вернулась домой в школьной форме. Усталая, голодная и… улыбающаяся. Так что никто ее не насиловал. Ни Джеймс тогда в коттедже, ни Йошка. Она занималась с ним любовью в этом платье, а потом аккуратно свернула его и спрятала там, где наверняка никто искать не будет. Значит, она хотела этого Йошку. Желала с ним секса.

Я все же встаю, обхожу комнату. Майкл настороженно следит за мной с кружкой в руке.

Это, конечно, было у нее не в первый раз. Она уже забеременела от Джеймса. Но они знакомы много лет. Одногодки, вместе росли. А секс с Йошкой – это совсем другое. Тут она серьезно нарушила правила. Переступила черту. Я вспоминаю ее загадочную улыбку. Она тогда думала о Йошке. Возможно, он утешил ее насчет беременности.

Я смотрю в окно и вижу в нем Наоми. Она стоит, опираясь спиной о стену в темном захламленном помещении под сценой. Подол красного платья высоко поднят, трусики упали на пол. Одна нога у нее поднята и охватывает его бедро, прижимая к себе. Его лица я не вижу, только затылок с темными вьющимися волосами. Он зарылся лицом в шею Наоми, порывисто втискивая себя в ее тело. Ее глаза закрыты, макияж смазан слюной и потом. Я встряхиваю головой, чтобы отогнать видение. После всего он велит ей идти домой, чтобы родители ничего не заподозрили. Она, держась за него, снимает платье и вытирает им промежность. Потом надевает школьную форму, которую принесла с собой, а платье быстро засовывает в сапожок из мешка с костюмами. Надеялась потом его забрать, но забыла.

Но там была кровь…

– И сколько крови на платье? – я сажусь, смотрю на него, потом отвожу глаза.

– Немного. Как обычно.

Крепко сжав кружку, я заставляю себя спросить:

– Что значит как обычно? Когда занимаются любовью или когда насилуют?

– У них был секс по согласию, – отвечает он. – При этом довольно часто выделяются незначительные количества крови, которые видны под микроскопом.

Понятно, понятно… При беременности сосуды шейки матки становятся хрупкими, и кровь появляется значительно легче. У нее было кровотечение после ночи, проведенной с Джеймсом. Она даже обрадовалась, что избавилась от беременности.

Но кровотечения возникают еще и при наличии инфекции. Может, у нее был кто-то еще, от кого она ее подхватила?

Ты изменилась не сразу. Постепенно становилась другой. Как я могла догадаться, если ты так умело пряталась за личиной ребенка? У меня не было возможности уберечь тебя от опасности.

– Мы до него доберемся, ждать осталось недолго, – произносит Майкл, глядя в окно на белое январское небо. – Теперь нам известно, где обитает его семья. Это цыганский табор в Среднем Уэльсе. – Он инстинктивно понижает голос, словно опасаясь, что кто-то может подслушать и предупредить их. – Там есть одна заброшенная ферма.