займов, закончилась таким же сокрушительным провалом: «владельцы свободных денег не хотят помещать их в эти (государственные) займы, — отмечал в декабре 1916 г. С. Прокопович, — Явление это свидетельствует о плохой финансовой мобилизации страны…, и имеет своим следствием чрезвычайное увеличение денежного обращения в стране. При наблюдающемся отношении к государственным займам, выпуски кредитных билетов, для покрытия военных расходов, неизбежны. Эти непрерывные выпуски, обесценивают рубль, увеличивают расходы Государственного казначейства на военные надобности… Раз ступивши на этот путь государственные финансы неудержимо затем катятся вниз по наклонной плоскости. Очевидно, нам необходима финансовая мобилизация страны… иначе мы утонем»[1184].

Окончательный удар по финансовой системе страны наносил стремительный рост спекуляций и разно рода мошенничеств: «Когда сидишь в Ставке, видишь, что армия воюет, как умеет и может; когда бываешь в Петрограде, в Москве, вообще в тылу, видишь, что вся страна… ворует, — фиксировал в своем дневнике 1916 г. военный корреспондент М. Лемке, — Все воруют, все грабят, все хищничают. И не надо очень глубоко вдумываться, что бы понять еще больший ужас: страна ворует именно потому, что армия воюет; а армия воюет потому, что страна в лице своих буржуазных правителей, предпочитает воровать… Бешеные цены, которые платит казна за все, создает у всех на глазах молниеносных миллионеров, иногда в несколько часов… Лицемерный крик «Все для войны!» искренен только у несмышленых или наивных единиц; массы грабителей и воров держат его искусственно на высоких нотах патриотизма. В этой стране нет понимания ее собственных интересов, потому, что у массы нет понимания самой страны. Россия, как таковая, всем чужда; она трактуется, как отвлеченная категория. Все казенное и народное это мешок, из которого каждый черпает, сколько может захватить… «Черт с ними со всеми, лишь бы сейчас урвать» — вот девиз нашего массового государственного и народного вора…». Россия это «страна где каждый видит в другом источник материальной эксплуатации, где никто не может заставить власть быть сколько-нибудь честной…»[1185].

Едва придя к власти в феврале 1917 г., лидеры буржуазно-демократической революции отменили даже те мобилизационные меры, которые были предприняты монархией, как слишком социалистические. Результатом стал полный финансовый крах. Февральская «революция нанесла окончательный удар российским финансам, — констатировал этот факт ген. А. Деникин, — «Она, — как говорил министр финансов Шингарев, — вызвала у всех сильное стремление к расширению своих прав и притупила сознание обязанностей. Все требовали повышения оплаты своего труда, но никто не думал вносить в казну налоги, поставив тем финансы в положение, близкое к катастрофе». «Началась настоящая вакханалия, соединившая всех в безудержном стремлении под флагом демократизации брать, рвать, хватать, сколько возможно из государственной казны, словно боясь упустить время безвластия и не встречая противодействия со стороны правительства»[1186].

Россия оказалась единственной из всех Великих держав страной, которая не смогла мобилизовать свою финансовую систему во время мировой войны, и покрывала свои расходы в основном за счет денежной эмиссии: «Главным источником покрытия военных расходов, — констатировал этот факт С. Прокопович, — был выпуск бумажных денег»[1187]. Инфляционное финансирование и спекуляции, вызывая рост цен, тем самым увеличивало бремя расходов государственного бюджета России, что в совокупности с ее экономической отсталостью и бедностью Капиталами привело страну к банкротству. Россия, констатировал этот факт А. Керенский уже в начале 1917 г., «разорена дотла»[1188]. «Россия вышла из рядов потому только, — подтверждал в 1918 г. видный представитель либеральной деловой среды А. Бубликов, — что она обнищала вконец…»[1189].

«Конечно, были и честные и добросовестные люди, исполнявшие долг в своей ограбленной и обманутой родине, но они, — отмечал, говоря о царской и временной России, Ллойд Джордж, — были бессильны в потоке всеобщей продажности»[1190].

«Ничто не может сравниться с жесткостью преданного народа, — указывал на объективную закономерность русской революции Ллойд Джордж, — раз он убедился, что преданностью этой все время играли. В таких случаях возмездие бывает беспощадно во всех его проявлениях…»[1191]; «человеческое возмездие, раз оно началось, неудержимо, и не поддается контролю, как степной пожар. Пламя пожирает как пшеницу, так и плевелы. Адский огонь, поддерживаемый рукой человека, сжигает невинного равно, как и виновного»[1192].

Опирающаяся на иностранную интервенцию попытка прежних правящих сословий и имущих классов подавить большевистскую революцию в гражданской войне, закончилась тем же самым, чем закончили царский и временный режимы: на всех без исключения «белых» фронтах, происходило одно и то же явление, о котором писал член Северо-западного правительства (Юденича) Г. Гроссен: «вакханалия злоупотреблений, хищничества и третирования отчетности царила всюду, начиная с высших центральных управлений и штабов и кончая ротными штабами и мастерскими. Спекуляция расцвела пышным цветом. Игра шла на страданиях несчастной армии, и в ней принимали участие все темные элементы, независимо от чинов и званий»[1193].

И так было, и у Деникина на Юге, и у Миллера на Севере, и у Колчака в Сибири: «Кругом грубое хищничество и отсутствие элементарной честности. Нет никакого одухотворения и подъема…, — отмечал в своем дневнике колчаковский плк. И. Ильин, — Шкурные вопросы доминируют, личные интересы царствуют надо всем. Таково в общих чертах наше положение на территории диктатуры адмирала Колчака»[1194]. «В анналах российской истории, на памятнике сибирской Вандее, — подводил итог плк. Р. Раупах, — будет красоваться надпись: «Погибла от собственной внутренней гнили»»[1195]. Именно в этой «гнили», находил основную причину поражения белых армий последний главнокомандующий Восточной (колчаковской) армией ген. К. Сахаров, который посвятил этой теме отдельную главу своих воспоминаний, назвав ее «Предательство тыла»[1196][1197].

Именно «предательство тыла» предопределило падение Российской империи и ее поражение в мировой войне, а затем и поражение «белых» в гражданской войне. Для возрождения страны требовалось найти новые пути развития.

Выбор пути

Мы вступили в новую эпоху — эпоху строительства. Эта эпоха выдвигает ряд новых вопросов, которые, конечно, нельзя разрешить без обсуждений, без споров.

Рыков, 1925 г.

XIV съезд ВКП(б)[1198]

Окончание интервенции и гражданской войны ставило вопрос, о путях восстановления, и дальнейшего развития страны, самым прямым и непосредственным образом. Для решения этой задачи были выдвинуты три основных варианта:

Первым был либеральный

В его обоснование группа исследователей, возглавляемая одним из гуру либеральной экономической мысли России — ректором Российской экономической школы С. Гуриевым, под эгидой американского Бюро экономических исследований, в 2013 г. провела сравнительное моделирование экономик царской и советской России: «мы собрали все имеющиеся на сегодня данные об экономическом развитии России и Советского Союза и использовали только недавно появившиеся