Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Смотря, какая информация. Давай не будем об этом, — он погладил ее спину. — У тебя кожа, как шелк, как атлас, гладкая и нежная.
— О коже не интересно. Хочу о работе. — Она оперлась на сжатые кулачки, неотрывно наблюдая за изменениями его лица. — Ты богатый?
— Относительно. А ты хочешь, чтобы я был непременно богатым?
— Потому что я вечно ощущаю недостаток материальных средств. То деньги кончились, то их не хватило до зарплаты, то кран надо заменить, то еще что-нибудь всплывает незапланированное. Ни разу в жизни я не ощущала себя беспечной и богатой. Вечно мне что-нибудь мешает.
— Зато у тебя есть пистолет. — Он опустил руку ниже спины и замер, казалось, он не дышит, а рука медленно сжала тугие ягодицы Гюзель.
— Пистолет нужде не помеха. А у тебя есть пистолет? Или автомат? Ты — купец с «Калашниковым». — Она засмеялась и вздрогнула: — Ой, щекотно. Убери руку, пожалуйста.
— Ни за что, это мое самое любимое место. У меня нет пистолета и нет автомата, и я купец без «Калашникова». Тебе нужны деньги? Сколько?
— О-о-о, только не это! Деньги мне не нужны. Мне нужно состояние беспечности и благополучия. Вот что мне нужно. Ой-ой, щекотно же, я тебя тоже пощекочу. Держись, брат!
Она бросилась щекотать его подмышки, вдыхая запах его кожи и пота, сладостный запах любимого мужчины. Больше они не виделись…
«Господи, ну, почему он не звонит? Что случилось?» Гюзель набрала номер и застыла на последней цифре, долго смотрела на номер, светящийся на зеленоватом экране и, тяжело вздохнув, отключила телефон.
Он все-таки оставил ей деньги, довольно плотную пачечку зеленоватых купюр точно такого же цвета, как экранчик мобильного телефона. Гюзель долго возилась с деньгами, обмахивалась купюрами, как веером, представляя себя экзотической красавицей где-нибудь в казино Лас-Вегаса, в роскошном платье с декольте, раскидывающей карты и сорящей крупными деньгами. Она все-таки решилась взять деньги, в конце концов это не моральное преступление, ведь сидеть без денег тоже аморально. Ей понравилось обедать в дорогом ресторане, открывшемся неподалеку от отдела. Удобно. Вкусно. Престижно. Она вспомнила об этом эпизоде почему-то именно сейчас, когда Жигалов увел Лесина в камеру, но без видео, полицейские шутки насчет видео в камере не понравились бывшему сотруднику органов внутренних дел. «Лесин тоже хотел обедать в дорогом ресторане, он тоже не хотел нуждаться, ведь ощущать себя нищим в современном мире неприлично и аморально. И где разница между Лесиным и мной?»
Юмашева скрестила руки, погрузившись в трудные размышления о вечном испытании деньгами. «Судьба испытывает нас, подбрасывая в руки легкие деньги, не заработанные трудом, потом и кровью. Нет ничего стыдного и криминального в том, что Андрей оставил мне деньги, он может стать моим мужем, и тогда у нас будут общие деньги. Так в чем проблема? Проблема заключается во мне. Пока я избавлюсь от стремления к извечному страданию, я никогда не выберусь из трясины сомнений. Нужно отбросить ненужные и пустые мысли и сосредоточиться на главном. Это же понятно — пока не выполнишь свой долг, жизни не будет, даже свидание с любимым превратится в пытку. Кстати, о каких долгах вы изволите рассуждать, уважаемый полковник?»
Она засмеялась и посмотрелась в зеркало, первый шаг на пути к победе сделан. Осталось собрать волю в кулак и дойти до финиша, но без свистящего хрипа, без одышки, без астматических приступов, с прямой спиной и гордо поднятой головой, как и положено приходить к финишу победителю, уверенному в своей правоте.
* * *
В нарядной гостиной, устроенной в авангардистском стиле, в креслах с синей обивкой из мягкой кожи расположились трое мужчин. Кресла предполагали комфорт и негу, но мужчинам было неуютно. Все трое молча смотрели на полную женщину и слегка нервничали. Да и было от чего нервничать, женщина размазывала слезы по круглому лицу, сбивая в смешную и непонятную смесь пудру, черные тени, помаду и еще что-то бурое или розовое, пятнами размазанное на скулах. Впрочем, скулы у женщины отсутствовали, округлое лицо от бурных рыданий превратилось в нелепую маску, страшную и фантасмагорическую.
— Софья Георгиевна? Перестаньте. Успокойтесь, — капитан Резник набрался храбрости и подошел к хозяйке гостиной. — Мужа вашего не вернуть, а слезами горю не поможешь.
— Вы найдете их? — она подняла измазанное пестрой смесью лицо на Резника. Он смущенно отвел взгляд.
«Зрелище не для слабонервных, — подумал он, — увидишь такую “красавицу” во сне и на месяц импотентом станешь, если не больше».
— Обязательно найдем гадов, — пообещал он, пытаясь не встречаться взглядом с заплаканными глазами хозяйки. — Обязательно. Скажите, Софья Георгиевна, откуда у вашего мужа драгоценная диадема? Ее нашли у него в руках. Сразу после взрыва.
Она смотрела на Резника круглыми от ужаса глазами, и он уже не отводил взгляд, стараясь проникнуть в ее нутро, чтобы понять, о чем она думает. «Если она вообще умеет думать, — подумал он, — хотя вряд ли она умеет…»
— Если вы расскажете нам об этой диадеме, мы найдем тех гадов, что взорвали вашего мужа. Софья Георгиевна! — Резник пощелкал пальцами перед ее носом и подумал: «Надо же, два совпадения за один день, диадема объединила в своем трагическом кольце двух женщин с одинаковыми отчествами, они похожи по сути, словно кровные родственницы. Приходится весь день щелкать пальцами, чтобы поймать их отсутствующий взгляд, возвращая в реальную действительность».
— А-а, что? — она рассеянно взглянула на него. Он все-таки успел поймать взгляд хитрых и лукавых глаз неопределенного цвета. «Вот это да, — восхитился Резник, — а я-то думал, что она не способна к мыслительной деятельности, а она жучара, настоящая жучара, ловкая бестия, судя по хитрым глазкам». — Продал один знакомый.
— Кто он? Как звать? — насторожились двое в креслах, согнувшись в поясницах, они вытянули шеи, превратившись из нормальных мужчин в страусов.
Но Софья Георгиевна не обратила на них никакого внимания, ее взор был прикован к капитану, стоявшему рядом с ней. Он возвышался над ней, как монумент, и вообще он больше походил на красивого продавца женской одежды, чем на капитана полиции: такой же галантный, элегантный и слегка высокомерный. Резник сразу приглянулся Софье Георгиевне. Наверное, когда-то, в далекой юности она любила точно такого же красивого мальчика, но ей пришлось выйти замуж за тучного Сергея Николаевича, или в ней разыгрался нереализованный материнский инстинкт, один Господь знает, но Софья Георгиевна безоговорочно доверилась юному капитану, что подтверждала своим видом. Сидящих в кресле мужчин она не замечала,
