доверенных представителей. Объяснений тому находили множество, вплоть до самых смешных и нелепых. Говорили, например, что главарь – московский чиновник, управляющий делами из столицы, или что он живёт где‑то далеко за городом, в срубе, построенном в лесной чаще. Была даже версия, что шайкой верховодит зэк, мотающий срок в былинном соликамском «Белом лебеде» – колонии для пожизненно заключённых. Служители же Фемиды предполагали, что этого страшного атамана авторитеты, входящие в основной костяк банды, просто выдумали, чтобы наводить ужас на своих молодых подельников… «Жёлтые кресты» существовали до февраля девяносто седьмого года. К этому моменту бандиты по большей части вышли из теневого бизнеса, предпочтя ему безопасную легальную деятельность. Кто‑то стал предпринимателем, кто‑то, как Пахомов, баловался благотворительностью, ещё кто‑то даже перебрался в Москву и пошёл во власть…

И вдруг банда совершила серьёзную ошибку. В город для расследования какого‑то второстепенного дела, связанного с махинациями с недвижимостью, прибыла группа оперативников из центра. К одному из них, старшему следователю по фамилии Черновой, по случаю обратился местный предприниматель – Капустин. Он пожаловался на притеснение со стороны рэкетиров, собирающих дань с его небольшого консервного завода. Черновой согласился помочь. Неизвестно, чем было вызвано это служебное рвение – то ли Капустин как‑то материальное мотивировал его, то ли следователь рассчитывал на карьерные перспективы, но только в дело он влез глубоко и основательно. Бандиты попытались подкупить столичного сыскаря, предложив ему несколько тысяч долларов. Тот, однако, с негодованием отверг.

Тогда они пошли другим путём. Когда Черновой поздно ночью возвращался из ресторана в гостиницу, на него накинулись четверо молодых людей. Вероятно, следователя хотели только попугать – один из нападавших лишь легко толкнул его в грудь. Но Черновой упал, ударился головой о бордюр и через три часа скончался от кровоизлияния в мозг в приёмной Второй городской больницы.

Дело получило общественный резонанс, министр внутренних дел взял его под личный контроль, и в город из Москвы одна за другой полетели оперативные бригады. Установили личности всех бандитов, напавших на прокурора, и после двух месяцев допросов один из них – некто Печковский, начал давать показания. В этот момент и было названо имя Пахомова как одного из главарей «Жёлтых крестов». Авторитета немедленно допросили, однако, толковой информации от него получить не удалось. А вскоре произошло событие, нарушившее все планы следователей – Печковский покончил с собой, повесившись на решётке в камере следственного изолятора.

Пахомова оставили в покое, но наблюдение за ним продолжалось. Он, как и несколько других предполагаемых лидеров банды, покинул город от греха подальше, но в отличие от большинства своих подельников, переехал почему‑то не в привольную Москву, а в нищий провинциальный Терпилов. Местная милиция получила строгое распоряжение не выпускать его из виду. И не зря – вскоре в органы начали поступать сигналы: Пахомов сколачивает в городке новую шайку. Посыпались жалобы местных бизнесменов на рэкет, стало известно и о попытках взять контроль над местным наркобизнесом и проституцией… Впрочем, размах нового дела Пахомова даже в лучшие времена не мог сравниться с его бизнесом в Набережных Челнах…

Милиция, однако, решила пресечь и эту активность на корню. За основу уголовного дела были взяты заявления трёх бизнесменов – Андреева, Вакулова и Семенихина, которые жаловались на вымогательства со стороны новой шайки. Но, к удивлению правоохранителей, все трое примерно в одно и то же время, в сентябре девяносто восьмого года, забрали свои заявления назад. Сначала милиционеры думали, что Пахомов вынудил их к тому силой, однако, в беседе со следователем один из потерпевших, Андреев, сознался, что Пахомов не только не угрожал ему, а, напротив, предложил деньги сам. Произошло это при странных обстоятельствах – по словам Андреева, бандит приехал к нему в офис лично, находился в возбуждённом состоянии, и в голосе его он заметил странные умоляющие интонации…

Я вспомнил монструозную внешность Пахомова. И этот человек, привыкший всего добиваться силой, никогда не слышавший отказа – вдруг обращается с униженной просьбой к своей жертве, совершенно перед ним беззащитной, да ещё предлагает деньги? Почему? Неужто он опасался уголовного преследования? Для людей с его биографией это сущий пустяк. Наверняка он не раз откупался от милиции, а в крайнем случае сумел бы, конечно, и силой заставить свидетелей замолчать…

Вся эта история удивила не только меня, недоумение читалось и в милицейских отчётах. Поразмышляв, оперативники решили, что Пахомов с подельниками готовят какую‑то невероятную аферу, и теперь, как водится, решили залечь на дно, чтобы до поры до времени не привлекать лишнего внимания. Следователь, составлявший рапорт для московского начальства, умолял усилить городские органы правопорядка, хотя бы на время прислать в распоряжение местного УВД несколько дополнительных подразделений. Однако, через несколько месяцев стало понятно, что Пахомов в самом деле вышел из игры. Он больше не светился в оперативных сводках, не поддерживал связей с подельниками, и вообще перестал появляться в Терпилове. Набранная им бригада вскоре распалась, и бандиты разбежались по другим шайкам…

С удивлением я обнаружил в деле ещё один странный документ, в котором упоминался Пахомов. В начале две тысячи третьего, через пять лет после описанных событий, он вдруг заявился в терпиловскую полицию с жалобой на угрозы. В отчёте следователя, говорившего с ним, значилось, что бывший бандит делал какие‑то туманные намёки, обещал в обмен на госзащиту сдать какого‑то важного участника «Жёлтых крестов», чуть ли ни самого главаря. Следователь взял время на консультации с начальством, но на следующий день Пахомов заявление забрал. К этому же времени, припомнил я, относилось и начало возведения монструозного особняка рядом с Апрелевкой…

Странности и противоречия отчёта буквально оглушили меня. Почему Пахомов решил осесть в Терпилове, а не в Москве? Что заставило его унижаться перед кроликами-бизнесменами, подавшими заявления в полицию? И, главное, от кого он чувствовал угрозу тогда, в начале нулевых?

Ясно, что он построил особняк для того, чтобы защищаться от одному ему известного могущественного врага, способного привлечь большие силы, возможно даже организовать некую осаду. Из одного этого уже следовало, что враг этот находился где-то поблизости – ведь для того, чтобы предпринять нечто подобное необходимо иметь, что называется, преимущество местности – прикормленных чиновников, правоохранителей, который закрыли бы глаза на мини-войну у себя под носом.

Но что в таком случае мешало Пахомову переехать в Москву, а то и возвести свой монструозный замок где-нибудь в долине Луары, куда не дотянутся грязные лапы коррумпированных полицаев и чиновников? Ведь не стал же бы таинственный враг бегать за ним по всей планете? Или крепость в Апрелевке строилась вовсе