включила до сих пор в это рассмотрение проблемы, действительно для нее существенной, именно теории ценностей экономических теорий, в которой критерий полезности (конечно, наряду с критерием логической значимости) должен играть не последнюю роль»[596]. Справедливо отмечая актуальность и необходимость развития этой проблемы в ХХ веке, сам философ, однако, не развивает ее далее, лишь высказывает критическое замечание в адрес «quasi-социалистического характера трудовой теории ценности», содержащей лжепрагматизм и «научную тенденциозность», и ссылается на свое понимание научной ценности экономических теорий, изложенное ранее в очерке «Задачи политической экономии» (1903)[597].

В целом следует высоко оценить заслуги Булгакова – отечественного религиозного философа, существенно продвинувшего развитие эпистемологии и методологии социальных наук, философии науки в целом. Это проявилось прежде всего в понимании природы самой науки, ее онтологии, методологии, при этом особое место в создании научного знания отведено творческой активности человека в его жизненной целостности, что позволяет преодолеть наивный реализм методологии и идеалов классической науки, принципиально элиминирующей человека из методов и результатов познания. Философ намного опередил свое время, осуществив философско-методологическую критику господствующих в ХХ веке идей позитивизма, марксизма и социального детерминизма. Не будучи до сих пор признанным мыслителем в этой области, Булгаков несомненно занимает значимое место в развитии отечественной социальной эпистемологии, в обосновании когнитивной природы социальных наук как особого типа научного знания, самостоятельного в своей онтологии и методологии, существенно отличного от естествознания.

II. Философ или богослов?

«Потребность» и «опыт»: к философской постановке проблемы религии в творчестве С. Н. Булгакова[598]

К. М. Антонов

Сложное переплетение философских и богословских тем, возникающее в мысли прот. С. Булгакова на достаточно раннем ее этапе, сохраняется до самого конца, вплоть до наиболее зрелых и поздних богословских произведений. Представляется естественным при осмыслении этого переплетения обратиться к темам, стоящим как бы на границе философии и богословия, – к темам философии религии. Мне кажется важным показать, что философия религии, разрабатывавшаяся Булгаковым на протяжении всей первой половины его творчества, не только хронологически, но и логически предшествует его богословию, что невозможно адекватно понять это богословие, отрывая его от философского творчества автора. В проблемном отношении развитие философии религии Булгакова может быть описано как переход от эмпирического функционализма к постановке трансцендентальной проблемы религии, при том что одним из наиболее существенных движущих мотивов мысли Булгакова был изначально присущий ей пафос объективности, в сфере философии религии требовавший признания радикальной трансцендентности Божества по отношению к человеческому сознанию.

Если пытаться локализовать концепцию Булгакова в контексте русской религиозной мысли начала XX века, можно сказать, что наряду с о. П. Флоренским, В. Ф. Эрном и др. он может быть назван главным представителем «неоправославного подхода» в русской метафизической философии религии того времени. Данный подход по ряду существенных признаков отличался как от тех, которые разрабатывались в духовных академиях, так и от тех, которые могут быть подведены под общую рубрику «новое религиозное сознание». От первых он отличается большей свободой и критичностью в отношении богословских предпосылок, от вторых – принятием всерьез церковного предания, от обоих – серьезным отношением к актуальному движению философской мысли. Для этих авторов характерно острое ощущение интеллектуальной и экзистенциальной необеспеченности религиозного сознания в современную эпоху. Восприняв от славянофилов задачу обращения к святоотеческому наследию и его актуализации, они отчетливо понимали проблематичность этой задачи, трудности, стоящие на пути ее реализации. От рассмотрения частных проблем в начале XX века эти мыслители во втором его десятилетии перешли к созданию обобщающих концепций, в которых проблеме религии принадлежит бесспорно центральное место. Таким образом, становление их философии религии необходимо рассматривать в единстве с их духовным становлением, учитывая, однако, существенную автономию теоретической мысли и, вероятно, ее обратное влияние на общее духовное развитие автора.

Этим общим движением философско-религиозной мысли определяется и ее тематический состав. Что касается Булгакова, то, с одной стороны, здесь следует назвать его безусловно оригинальную философскую теологию, важнейшими аспектами которой являются его концепция апофатического богословия и коррелятивное ей учение о Софии. Другую же сторону образуют не только общие рассуждения о сущности и роли религии, но и набросок программы эмпирических исследований в области социологии, психологии, истории религии, а также глубоко и основательно продуманные представления о соотношении науки о религии, философии религии, теологии и их общих мировоззренческих оснований, которые чрезвычайно актуальны для нашего времени, когда сам факт наличия этих оснований зачастую используется для скептической дисквалификации научной и философской рефлексии во имя слепого фундаменталистского фидеизма. Примыкающие сюда изыскания в области «религии человекобожества» дают богатый материал для популярной в настоящее время темы «квазирелигиозности».

1

Итак, начальную постановку проблемы религии мы обнаружим уже в первом сборнике статей Булгакова – «От марксизма к идеализму».

Автор сознательно ставил здесь задачу отразить свою духовную и теоретическую эволюцию. Следует сразу же отметить неизбежно связанный с таким подходом элемент самостилизации. Вопреки тому впечатлению, которое сам Булгаков, будучи безусловно искренен, впоследствии стремился создавать у своих читателей и слушателей, проблема религии отнюдь не занимает в сборнике центрального положения: вопрос о смысле религии и ее роли в человеческой жизни возникает в ходе развития мысли Булгакова в рамках социально-экономической проблематики, при «выяснении отношений» марксистского и идеалистического подхода к ней. Наибольшее значение с этой точки зрения имеют средние статьи сборника: «Иван Карамазов как философский тип», «Основные проблемы теории прогресса», «Душевная драма Герцена», «Что дает современному сознанию философия Вл. Соловьева?». В ранних статьях, хотя значение религиозной проблематики Булгаковым в них еще не осознано, мы найдем становление основных предварительных условий ее постановки, в последних – применяемые вновь к чисто «общественной» проблематике результаты достигнутого развития.

Исходной точкой движения мысли Булгакова, приводящего в итоге к вопросу о религии, является дискуссия по проблеме соотношения закономерности и целесообразности в общественной жизни, возникшая в ходе полемики русского марксизма с народничеством и рецепции в русском марксизме неокантианской проблематики, представленной в книге Штаммлера «Хозяйство и право с точки зрения материалистического понимания истории» (1896, рус. пер. 1899)[599]. Ее центральным пунктом было «признание личности и ее идеалов как бы за самостоятельный и первообразный фактор, из себя производящий историю, а не являющийся ее неизбежным результатом»[600]. Если в первых статьях этим претензиям личности Булгаков противопоставляет «материалистическое понимание истории», не оставляющее никакого места «свободной причинности» и телеологии, то в средних именно проблема личности выходит на первый план, а с нею вместе высвечивается и проблема религии. Пытаясь провести с максимально возможной строгостью принцип научности, Булгаков приходит к выводу, что ни