честно сказал Бабкин. – Скорее бы все это закончилось! Если бы ребенок жил в моем животе, я уже пинками б его оттуда выгнал.

Он поднялся, но Илюшин остался сидеть.

– Езжай, я дойду пешком, – ответил он на невысказанный вопрос напарника.

– Что так?

– Дело Журавлевой не дает покоя. Что-то с ним нечисто.

* * *

К вечеру Макар позвонил с известием, что нашел для Маши врача и обо всем договорился, завтра у нее прием. У Сергея груз с души упал: на Илюшина можно было положиться. Первую ночь за долгое время он спал без сновидений и встал отдохнувшим. Пока Сергей завтракал, явился Илюшин.

– Я собираюсь установить наблюдение за Журавлевой, – с порога заявил он.

Бабкин потер глаза.

– Зачем? Что-то ночью случилось?

– Ничего не случилось. Мне кажется, Полина врет. Где Маша?

– На прогулке. Так, пойдем…

Сергей усадил Илюшина на кухне, сварил крепчайший кофе, пожарил яичницу с беконом. После выпитой чашки ясности в голове прибавилось, а понимания, отчего Макар вцепился в Журавлеву, – ни на йоту.

– Я считаю, Журавлева врет, – повторил Илюшин. – С похищением все обстояло не так, как она нам рассказывает.

Сергей глубоко вздохнул.

– Макар, послушай… Даже если ты прав! Заметь, я не возражаю, я как раз согласен. Да, скорее всего, она врет. Но какая разница? Журавлеву надо было найти – она найдена. Возвращена домой. У Шуваловой есть к нам вопросы?

– Ни одного, – признался Илюшин. – Она побеседовала со мной по телефону очень сдержанно. Быстро свернула разговор.

– А деньги перевела?

– Еще вчера.

– Значит, больше клиента ничего не беспокоит. Тогда почему ты вцепился в Журавлеву?

Макар наморщил нос и стал похож на кота, которому брызнули в морду водой:

– Не люблю, когда меня держат за дурака.

– И поэтому будешь носиться за Журавлевой вместо того, чтобы взять новое дело?

– Новых дел пока нет.

– Ну так будут! – Он тяжело вздохнул. – Макар, я не стану в этом участвовать. Ты хочешь, чтобы мы бесплатно тратили время непонятно на что. Ну, выясним, что Журавлева действительно провела время со своим любовником, а потом они поссорились, он врезал ей по морде, ушел, хлопнув дверью, и она неумело имитировала похищение… Может, она все эти месяцы вместо утренних пробежек кувыркалась с ним в постели! И что? Нас это не касается. Она живая? Живая. Дома? Дома. О Мисевиче мы ее предупредили? Выложили всю подноготную. Всё!

– Неужели тебе самому не интересно?

– Мне интересна моя жена, – проникновенно сказал Сергей. – Если ты не заметил, я над ней трясусь, как орлица над орленком. Ей нужно, чтобы я был рядом. Знаешь, как она шнурки завязывает? – Илюшин вопросительно поднял брови. – Никак! Ходит без шнурков! Потому что вот это… – Бабкин надул щеки и изобразил руками вокруг себя спасательный круг. – …Ей не позволяет ни нормально наклониться, ни, тем более, что-то завязать. Почему теперь я гуляю с Цыганом? Потому что Маше трудно собирать собачье дерьмо! Макар, ей всё трудно. А ты предлагаешь мне тратить время на слежку за лживой девкой… Прости, но нет. Я уже здорово напортачил с роддомом. Не хочу повторять ошибки.

Илюшин расправился с яичницей, допил кофе. Бабкин молча ждал.

– По крайней мере, найди мне кое-какую информацию, – сказал, наконец, Макар, и Сергей облегченно выдохнул про себя.

– Какого рода?

– Про Александру Нечаеву. Я хочу знать, что с ней стало.

Сергей не сразу сообразил, о ком идет речь.

– А-а, младшая сестра убитой… Зачем тебе Нечаева?

– Свербит она у меня, – признался Илюшин. – Отыщи мне по ней все, что сможешь.

У Сергея вертелась на языке низкопробная шутка, но он придержал ее при себе.

Глава четырнадцатая. Полина

Все сложилось так, как мы планировали. На мои крики распахнулась входная дверь. Появился человек в комбинезоне, заляпанном краской. Сорок минут спустя приехала полиция. Меня отцепили от батареи и выпроводили из квартиры. Еще три часа я провела в отделении, пока меня не забрал Антон.

Теперь начиналось самое сложное.

Мы с Сашей решили, что я проведу с мужем одну ночь, а наутро уеду к родителям или в больницу. Клиника нервных болезней выглядит подходяще. У меня стресс, я пережила похищение… Эмму я предупредила. На случай, если Антон планирует нанять человека, который подстережет бабушку в подъезде и пырнет ножом, как несчастного Беспалова, мы придумали отправить ее в санаторий. Эмма отдыхает в таких местах, куда и гостям-то непросто добраться. Посторонний туда не проникнет.

Главное – не дать Антону понять, что я знаю, кто он такой. Дальше пусть Саша разбирается с ним сама. Я переночую в своей квартире, а после сбегу. Выдержу одну ночь, буду с ним мила и ласкова… Если что-то и пойдет не так, это будет нетрудно списать на мое потрясение.

Первый удар по моему плану нанесли частные сыщики.

Следователю я десять раз повторила, как было дело. В конце концов разрыдалась от усталости – вполне искренне – и меня отпустили. Антон ждал на улице. Он прижал меня к себе, и я уткнулась ему в плечо. Он гладил меня по голове, приговаривая: «Бедная моя девочка! Хорошая моя!» – а я не чувствовала ничего – ни страха, ни отвращения.

Но беспрепятственно вернуться домой не удалось. Со скамейки под акациями поднялись двое и направились к нам.

Мда, Эмма не терпит полумер. До сих пор я видела только одного частного детектива – Германа Грекова – и считала, что все сыщики похожи на него.

Эти двое не были похожи вообще ни на кого.

Первый сначала заслонил собой все: сквер, скамейки, даже моего мужа. Огромный тип с перебитым носом, свернутым на сторону, и маленькими глазками, буравящими меня из середины черепа. Коротко стриженная голова, бугристые плечи. Образ завершала короткая кожаная куртка – казалось, она вот-вот лопнет на нем по швам. Таких людей в реальности не существует! Они выходят из фильмов, где играют плохих парней, противостоящих Супермену, и в нужный момент появляются с единственной репликой: «Я пристрелю тебя, тварь».

Второй выглядел как обычный парень из тех, с которыми вы не прочь познакомиться в кафе или метро. Симпатичный, худощавый. Русые волосы взъерошены, губы сложены в полуулыбке. Умный пристальный взгляд – слишком пристальный! Он назвал себя и своего коллегу – Макар Илюшин и Сергей Бабкин, выразил надежду, что я хорошо себя чувствую, и сожаление, что мне пришлось многое пережить… А затем так повел беседу, что минуту спустя я обнаружила себя на скамейке рассказывающей этим двоим, что со мной произошло. Хотя собиралась домой!

Я