— Какие же у вас предложения? — спросил Лозинский. Онподчеркнуто часто называл Савельева на «вы». Впрочем, того не оскорбляло такоевежливое недоверие.

— Мы не вернемся в Москву, — с вызовом сказал Савельев.

Семенов чуть шевельнулся, и Потапчук выхватил пистолет.

— Спокойно, — крикнул Савельев, — иначе мы перестреляем другдруга! Я не собирался принимать таких кардинальных решений, — зло заметилполковник, — наоборот, я считал, что мы можем использовать вас в качествеприкрытия для нашего исчезновения.

— Исчезновения? — переспросил Потапчук, убирая оружие.

— Мы не собираемся возвращаться, — повторил Савельев. — А вынаверняка предпочтете вернуться. Я прав?

Они молчали.

— Я спрашиваю, — повысил голос полковник, — я прав? Ктохочет вернуться?

Опять молчание.

— Лозинский?

— Да, — чуть помедлив, произнес Лозинский.

— Потапчук?

— Да, — сразу ответил Потапчук.

Он прежде всего думал о больной жене.

— Семенов?

— Нет, — так же быстро воскликнул уже все решивший для себяСеменов.

— Значит, я прав, — кивнул Савельев. — Тогда сделаемследующее. Мы разгоним один из автомобилей и сбросим его с обрыва. В немостанутся два трупа.

Конечно, не наши с Семеновым. Трупы сгорят, и их какпогибших в перестрелке с неизвестными нам людьми похоронят Лозинский иПотапчук. Все документы сгорят в этом автомобиле. Про наши тела вы вспомнитетолько тогда, когда вас начнут допрашивать. Та же банда, которая убилапограничников, напала на нашу машину, застрелив меня и Семенова. Думаю, никтопроверять особенно не станет.

Удовлетворятся вашими показаниями.

— А если трупы сумеют идентифицировать? — спросил осторожныйПотапчук.

— Не сумеют. Там, в Москве, такое творится, что они простоне станут ничего проверять. За два дня трех председателей КГБ поменяли. Такогодаже в тридцать седьмом году не было. В общем, можете все валить на нас.

— Вы хотите взять с собой документы? — понял Лозинский.

— Да, эти документы — наше главное богатство. Мы забираем ихи уезжаем за границу. Я думаю, через год-два вся эта пена спадет и тогда сновапонадобятся такие профессионалы, как мы. Или наши документы. Вот тогда вы ипозовете нас вернуться с документами, которые мы сумеем правильно использовать.Эти бумажки сейчас стоят не дороже туалетной бумаги. Через несколько лет онипревратятся в настоящее золото.

— Вы хотите инсценировать собственную гибель? — понялПотапчук. — Чтобы все считали вас обоих мертвыми?

— Да, — кивнул Савельев, — это единственно возможныйвариант, при котором никто не станет искать документы, исчезнувшие вместе снами. А трупы у нас уже имеются, — показал он на второй автомобиль.

— Это интересное решение, — осторожно сказал Лозинский, — и,по-моему, достаточно продуманное.

— Слава богу, — улыбнулся Савельев, — кажется, мы впервыенашли общий язык.

— Вы не хотите возвращаться в Москву? — спросил Потапчук.

— Не хочу. Меня в лучшем случае посадят в тюрьму или выдадутлитовцам, а я не люблю однообразную жизнь. Тюрьма на меня плохо подействует, —пошутил Савельев. — Кроме того, именно сейчас можно спокойно перейтигосударственную границу. Уже через несколько дней сделать это будет простоневозможно.

Лозинский посмотрел на Потапчука и кивнул. ПолковникСавельев, как всегда, продумывал свои планы идеально, обращая внимание на любуюмелочь.

Обернувшись, Савельев показал на второй автомобиль Семенову,и тот, пройдя к машине, по очереди вынул оба трупа из багажника, перенес их напереднее сиденье, размещая таким образом, чтобы они казались сидящими вавтомобиле в обычных позах водителя и пассажира. Лишь после этого он досталавтомат, снова внеся некоторое напряжение в среду своих напарников. Но онбыстро развернул автомат в сторону и дал длинную очередь по машине, намереннопостаравшись попасть в бензобак. Автомобиль все никак не хотел гореть, и тогдаПотапчук, вынув свой пистолет, сделал несколько прицельных выстрелов вбензобак.

Машина вспыхнула, и через минуту раздался глухой взрыв. Онистояли и смотрели, как догорает автомобиль с останками трупов.

— Все, — подвел итог Савельев, — кажется, я только что умер.

Семенов подошел к нему.

— Чемоданы я сложил в багажник, но он не закрывается, —доложил «ликвидатор».

— Ничего, — обернулся к нему Савельев, — стяни веревкойбагажник. Пусть думают, что мы типичные дачники, возвращающиеся после окончаниялетнего сезона.

— Вам придется нелегко, полковник, — заметил Лозинский. —Куда вы поедете без денег и без документов?

— Что-нибудь придумаем, — улыбнулся Савельев. — Давайтеподождем, пока догорит машина, и предадим трупы земле. Нам представится ещевозможность побеседовать на эту тему.

— Нам нужно тщательно все обговорить, — сказал вдругЛозинский, обращаясь к Потапчуку, и тот понял, что их товарищ окончательнопринял предложенный Игнатом Савельевым план.

Утром Дронго разбудил телефонный звонок. Открыв глаза, оннедовольно поморщился и поднял трубку.

— Ты еще спишь? — послышался голос Майра.

— Господи, — недовольно проворчал Дронго, — даже здесь ты недаешь мне спокойно поспать. В чем дело? Что опять случилось?

— Ты посмотри на часы, — посоветовал Маир, — ужеодиннадцатый час утра.

По-моему, давно пора завтракать.

— Приятного аппетита, — сказал Дронго, собираясь положитьтрубку.

— Не уходи со связи, — успел предупредить Маир.

— Что еще? — Дронго понадобилось определенное усилие, чтобыокончательно проснуться.

— Сейчас внизу, в службе размещения, вами кто-тоинтересовался. Я запомнил этого человека. Высокий, худой. Говорил по-английски.Он спрашивал, кто остановился в ваших номерах.

Остатки сна исчезли моментально. Дронго поднялся, невыпуская трубки.

— Опиши мне его.

— Я же говорю: высокий, худой, хорошо одетый. По-моему,спортсмен, у него неплохая выправка. Спросил о вас и ушел. Я специальносмотрел, куда он направился. Он проследовал примерно по направлению к вокзалу.

— Спасибо, — поблагодарил Дронго. — Кажется, ты становишьсямоим негласным помощником.