Университет представлял собой огромный комплекс зданий высотой от трех до пяти этажей, по калифорнийской традиции расположенных невыносимо ровно, будто падающие кубики в «Тетрисе». Несмотря на поздний час, жизнь здесь кипела вовсю. Местные студенты были замечены в двух состояниях: смотрящими в экраны мониторов внутри зданий с надписями «24/7 study room» и рассекающими улицы на велосипедах. У каждого входа находилась велопарковка, где больше половины двухколесных агрегатов не были пристегнуты. Похоже, пешеход без транспортного средства здесь находился один. Зайдя в соседнее здание, я ломанулся в первую попавшуюся дверь.

Внутри оказалась лекционная аудитория, в которой находились внимающие преподавателю студенты и сам лектор. Я тихо прошептал «Sorry», хотя почти никто не оглянулся, и сел за стоящий в углу стол. Презентабельный человек с огромным удовольствием что-то рассказывал уверенным голосом, и каждый вокруг слушал и записывал это «что-то» с еще большим удовольствием. Я стал разглядывать студентов и понял, что не могу дать оценку среднестатистическому учащемуся. Вокруг расселись латиноамериканки с разноцветными дамскими сумками, чернокожие парни в белых кепках и больших кроссовках «Найк», калифорнийцы в футболках и шортах и обширные группы не то корейцев, не то индусов, суматошно записывающих каждое услышанное слово. Мои глаза долго метались от одного лица к другому, пока мне не стало смешно оттого, что любой прохожий мог зайти в это помещение и слушать эту лекцию.

Через десять минут урок закончился, и я поспешил капитулировать, дабы не попасть под расспросы студентов. У выхода на стене была припаркована огромная доска с объявлениями, и добрая половина их содержала слова «стартап, инвестиции, разработка, команда, ум, деньги». На первом этаже соседнего здания в свободном доступе располагались десятки компьютеров двух типов: макбуки и i-маки. Мои руки легли на беспроводную клавиатуру, которая почему-то все еще лежала на месте, хотя могла быть сперта любым желающим, и вбили в строку поиска couchsurfing.org. Сайт сообщил мне об одном непрочитанном сообщении и — о чудо! — тот самый парень из Чайна-тауна выдал мне адрес его квартиры в самом центре Сан-Франциско! Мы созвонились, и он очень быстро пояснил, что ключи от его комнаты спрятаны на улице. Я еще быстрее это записал, сказал «Totally understand», — и вышел из библиотеки. Похоже, моим планам о ночевке в тенте в ближайшем парке так и не суждено было сбыться — рассказывайте, когда там отходит последний поезд в город?

Шурша пожухлой листвой, ноги поволокли меня в исследовательский корпус. Я три раза сильно дернул дверь, рядом с которой висела надпись «only for cardholders». Как и во всех остальных зданиях, окна здесь начинались у пола и заканчивались под потолком, так что сидевшие внутри ребята в свитерах сразу же заприметили бедолагу, открыли дверь и поприветствовали меня рукопожатиями. Главный студент Стэнфорда с болтающейся у копчика палаткой отправился на второй этаж исследовать лаборатории. Местные установки выглядели точь-в-точь так же, как в моем родном МИФИ. Я три года проводил эксперименты на подобных, посему особого восторга к ним не испытал, в отличие от длинной доски, исписанной формулами. Внимательно изучив письмена, в одно из них я не мог не добавить известное русское слово, которого несомненно не доставало для полного описания физического процесса. На последнем этаже дверь на чердак оказалась открыта — оглядевшись по сторонам, я закинул наверх сначала груз, а затем пролез сам. Небо давно покрылось звездами, а тишину нарушали лишь механизмы трех больших труб, расположенных на дальней стороне крыши. Я улегся на пенку на краю крыши лабораторного корпуса и свесил ногу.

Там, внизу, шумели пальмы с кленами, под пальмами шумели умы величайших новаторов, длинной очередью выстроились велосипеды всех цветов радуги — так дважды в год выстраиваются на поступление их разноцветные обладатели. Уходящие вдаль двухскатные черепичные крыши напоминали венецианские, а нарушающая их череду Hoover Tower — уменьшенную копию Кампанилы на площади Сан-Марко. Все шло прекрасно, пока живот мой внезапно не сообщил громкими бурлениями, что ему необходимо срочно избавиться от всего содержимого, падавшего в него последние дни. Он был краток, требователен и настойчив. Оповестив, что у хозяина нет ни минуты, чтобы медлить, он издал безобразный звук столь громко, что слышно его было даже сквозь закрытые двери главного корпуса. Мы с этим малым давно были в ладах и контролировали друг друга, но в это мгновение он был невыносим. Я посмотрел по сторонам — за мной наблюдали только толпа звезд и три трубы. Добежать я успел лишь до середины крыши, а после мой друг активизировал все процессы переработки и заставил сбросить ношу. Полминуты он шумел, заглушая гул труб и шепот пальм, а затем все снова встало на свои места — Стэнфорд, звезды, красота.

Аккуратное расписание гласило: ближайший, он же последний на сегодня caltrain приходит через час. Я подошел к мужчине с белой бородой и в фиолетовой рубашке, потягивающему кофе из бело-зеленого стаканчика «Старбакс». Он представился профессором биологических наук и предложил разделить напиток. Мы просидели на скамейке час, изредка болтая, как все же хорошо путешествовать на поездах, смотря в угасающую даль. А потом движение состава заставило нас упасть в сиденья и понесло на север, в город моей мечты — Сан-Франциско. Я смотрел на протекающую черноту за окном и представлял, как мчу на велосипеде по красному мосту, как вписываюсь на лонгборде в поворот покатой Ломбард-стрит, как пролетаю на собственных мечтах мимо самой Трансамерики. Фантазии так и поглотили бы меня, если бы не громкий голос, залетевший в ухо: «Here we go ladies and gentlemen! This is a final stop San Francisco, have a good night and hope to see you again». «Это будет вери гуд найт», — ответил я и вышел в полуночный город.

Легкие заглотили большую порцию воздуха и выперли ее обратно вместе с кашлем. Дышать здесь было явно тяжелее, особой свободы не наблюдалось, впрочем, как и внушительных небоскребов даунтауна, — со мной сонно здоровалась типичная одноэтажная Америка. Я неспешно направился на северо-запад по 4-й улице, пиная мятые банки и картонные коробки из-под газированных напитков и фастфуда.

Добрая половина зданий была украшена винтажными надписями с перекрещенными стрелами на темном фоне, рогами оленей и молотками, с раздувающимися лентами, переплетением гор, елок и лучей солнца — надписями, которые обычная молодежь назвала бы «хипстерскими», а современная — «крафтовыми». Все улицы шли строго перпендикулярно друг другу, отклонения ни в один градус от прямого угла не допускалось, если вы, конечно, не маркет-стрит. Вокруг тут и там сновали одинокие шатающиеся люди, видимо либо бомжи, либо стартаперы. Один из них замахал мне рукой издалека и стал кричать, чтобы я уезжал на ночном автобусе, который проходит здесь раз в час, либо присоединялся к нему. Я подошел к мужчине и сразу вкусил пуд вони, которая занимала все пространство в радиусе пяти метров от него.

— Эй, мэн, а что значит — присоединиться к тебе?

— Вотсап, чел. Я вижу, ты немного запутался в жизни, судя по твоей ноше за спиной. Пойдем, я тебе покажу, где ты сможешь расслабиться, нас таких здесь много.