Гелея замерла на паркете без движения.

– Она жива? – спросила Лика.

– Скорее да, – пробормотал Миша.

– Надо её связать. – Девушка сбегала в комнату и принесла капроновые колготки. – У меня только это.

– Сойдет. – Миша опасливо приблизился к ведьме и связал ей руки за спиной.

Лика трясущимися руками срезала с шеи Гелеи все амулеты.

– Покарауль тут, я скоро. – Она бросилась в соседнюю квартиру.

Ведьмину «Книгу заклинаний» Лика брезгливо сунула в алюминиевое ведро, вынесла на балкон и подожгла, а затем вернулась к себе. Ведьма сидела на полу и молча хлопала глазами, а Миша ее удерживал.

– Я скорую вызвал, – сказал он, – на всякий случай.

За окнами послышался вой сирен. Приехала не только скорая, но и полиция, вызванная разбуженными соседями, а также пожарные, которым позвонили жильцы соседнего дома, увидев дым, валящий с балкона.

– Что у вас тут происходит? – Бригада врачей вошла первыми.

– Соседка с ума сошла. Ворвалась среди ночи, начала всё крушить, – сказала Лика. – Еле утихомирили.

– Она мою пуговицу украла, – возразила лежащая Гелея. – И волшебную палочку разбалансировала.

– Волшебную палочку? – переспросил врач. – Понятно. А еще что? – Он с интересом разглядывал остроконечную черную шляпу.

– Отпустите меня.

– Ага. Там ребята из полиции приехали. Мне вас к ним отпустить? Впрочем, еще и пожарные в очереди. Это же с вашего балкона дым валит? Так что у вас, сударыня, богатый выбор.

Гелея уехала с врачами. Вполне верный выбор.

Уже рассвело, когда Миша и Лика, ответив на вопросы пожарных и полицейских, спустились в Мишину квартиру. Рубенс как ни в чем не бывало встретил их у порога, радостно виляя хвостом.

– Этому есть логическое объяснение? – спросил Миша.

– Нет. А тебе оно очень надо?

– Не особо.

– Тогда поставь чайник.

– Но ты хоть понимаешь, что тут написано? – Миша вертел в руках магическую пуговицу.

– Нет.

– Она все еще теплая. Как такое может быть?

– Энергия входит, потом выходит, а потом застревает где-то там… за гранью логики.

Зазвонил Ликин телефон.

– Здравствуйте, это насчет вакансии. Отдел продаж. Вы записаны на собеседование.

– Спасибо, – ответила Лика, уже почти не удивляясь.

Почти – потому что так и не отправила ни одного резюме.

Миша и Рубенс смотрели на нее с немым восхищением.

Проводив Лику, Марго подумывала вернуться домой: уже стемнело, клонило ко сну, а сердце словно потяжелело и требовало отдыха. Виктор выглядел раздосадованным.

– Долго вы еще тут проторчите? Из-за вас я не могу закрыться.

Его прервали вежливым покашливанием. В дверях стоял немолодой мужчина с посеребренной бородой и вытянутым лицом. Он улыбнулся. Зубы у него были крупные и крепкие.

– Обычно я не консультирую вне клиники, – заметил он, подходя к Марго. – И уж тем более не даю интервью. Но ваше послание показалось мне любопытным.

От него слабо пахло нашатырем. Он дышал слишком уж медленно, будто его легкие вмещали в два раза больше воздуха, чем у других.

– Илья Соломонович? – начала Марго, не улавливая в вошедшем никакой магии.

– Точно, – согласился гость.

Патефон заиграл что-то тревожное, мрачное, будто шедшее из-под земли. Пришлось Марго отложить уход и вернуться в кресло.

– Я бы хотела попросить вас, – она старалась не смотреть в пустые, засасывающие глаза посетителя, – рассказать мне об одном из ваших клиентов. Самом, наверное, странном из всех.

– Ну, милочка, – хохотнул Илья Соломонович, – у меня нестранных-то и нет. Один побольше, другой поменьше, но, кха-кха, нормальным ни одного из них не назовешь.

– И все же, – возразила Марго, испытывая необъяснимо назойливое желание помыться, – может быть, вы вспомните кого-то, в ком вы почувствовали что-то совсем уж особенное?

Гость задумчиво постучал подстриженными ногтями по столешнице, отошел к креслу и, брезгливо смахнув с подголовника кошачий волос, уселся совершенно по-хозяйски.

– Может быть, и вспомню, – согласился он. – Да, есть одна история… Но сначала попрошу вас о кофе. И можно ли здесь курить?

Кот, учуяв дым, зафыркал и возмущенно взглянул на посетителя, чем, впрочем, того совсем не смутил. Марго слушала, слушала, слушала, и в груди у нее леденело.

Два путника петляют по лесной дороге. Дорога то огибает овраг, то взбегает на высокий холм, пропадая на поворотах и проваливаясь в сырые ложбины. Да и не дорога это, а узкая, едва заметная тропа. Ее протоптали жители северного – Плещеевского района города. Ходят же плещеевские в лес не по грибы, а к берегу лесного озера – к поклонному камню.

Туда и направляются путники.

Потап идет сзади, обходя глубокие колдобины, перешагивая мелкие ухабы. Впереди – дед. Дед как дед – возраст не определишь, лицо в седой поросли. Идет, песню тянет – на древнем языке. Плещеевские дали деда Потапу в провожатые, показать дорогу к озеру.

Крепкий старик, думает Потап. Бодро шагает, будто молодой. Еще и песни поет.

– Не вой, Спиря! Мозг сверлишь как дантист.

– Не вою. Воет зверь дикий. А я, однако, пою.

– О чем поешь?

– О стране предков. И о том, что еду несем. Много еды.

Спиря – приземистый, ноги обручем, будто все детство на бочке просидел. Ватные штаны, заправленные в кирзу, старая рваная телогрейка. За спиной у него винтовка-берданка образца 1870 года. А на груди, слева, – орден Святого Георгия. Орден без ленты, приколот к телогрейке булавкой.

– Откуда орден, Спиря?

– Заслужил.

Врет, думает Потап. Видать, краденый. Спиря – из плещеевских. Местные называют его Хранителем озера. Вообще странные они – жители северной части Чернотопска. Упрямо соблюдают какие-то древние традиции, обряды и шастают к озеру, чтобы принести дары старому Кадыю – поклонному камню. А некоторые даже передают из поколения в поколение язык племени меря. Мертвый, как принято считать, язык – кому, как ни Потапу, историку по образованию, знать это.

– На юге города, говоришь, живешь? – спрашивает Спиря не поворачивая тощей шеи. – Чем промышляешь?

– Мифы развенчиваю. Этим и промышляю. Передача у меня на нашем городском телевидении – «Байки Чернотопска». Знаешь такую?

– Хм… значит, смотришь в колодец, а дна не видишь, – туманно откликается Спиря. – А в чемодане что у тебя?