– А что «но»? Ладно, давайте угадаю. Вы ведь сюда пришли для того, чтобы узнать, с кем мы столкнулись и что вообще происходит? Я прав? Ну и ладно, потом все равно бы объяснять пришлось…

То, о чем рассказывал Серегин, и впрямь было неожиданным, но вполне логичным. С определенной точки зрения, разумеется. Басов, откровенно говоря, полагал, что Филатов – это нечто вроде королевского корсара на современный лад и в экзотическом исполнении, но все оказалось куда интереснее. Хотя, опять же, зная некоторые отечественные реалии, предположить было можно.

Как известно, демократия хороша только при хорошем диктаторе. С последним в России сейчас все обстояло нормально, хотя бы потому, что он в свое время сумел вовремя остановиться, не превратив победу в войнах по очкам, но с большим преимуществом, в общемировую бойню с запредельным риском уничтожить жизнь на планете до последней бактерии. И при этом срубил с победы все возможные бонусы – на одних репарациях смогли не только заново отстроить пострадавшие города, но и развернуть полноценную программу освоения дальнего космоса.

Однако, как всегда, нашлись и недовольные, причем очень много их было в среде офицерства, как отставного, так и действующего. Не высшего генералитета, владеющего всей полнотой информации, а уровня дивизионного и ниже. С их-то колокольни все виделось как «совсем немного не додавили гадов». И именно в этой группе родилась и окрепла мощная патриотическая организация, декларирующая весьма заманчивые цели. Хорошие были идеи, но в то же время очень опасные, поскольку при любом раскладе даже частичная их реализация грозила новой войной. А война-то стране, еще не успевшей прийти в себя после нескольких лет противостояния со всем миром, была крайне противопоказана.

Самым простым и, наверное, приемлемым решением было бы разогнать их всех к чертовой матери, сделав самым одиозным деятелям последнее китайское предупреждение. Однако нашлись светлые головы, постановившие: мудрые люди умеют оборачивать во благо себе любые, даже самые негативные обстоятельства, так зачем уничтожать силу, направленную, если вдуматься, во благо России? Перспективнее, хоть и сложнее, ее возглавить.

Вот так и существовала «тайная» организация, профильтрованная контрразведкой и ею же направляемая. И, благодаря кураторам, нужные люди оказывались в точности там, где требовалось. А многочисленные агенты, часто не подозревающие даже об истинных целях своей деятельности, обеспечивали контроль за ситуацией. Это чтобы какой-нибудь умник не решил, что ему можно все, и не заварил на свой страх и риск кашу. Ипатов на Марсе был, кстати, одним из таких наблюдателей, контролирующим настроения в среде военных. И, кстати, ситуация там была не самой лучшей. Впрочем, и ничего критичного пока тоже не наблюдалось.

Ну а Филатов оказался одним из наиболее ярких деятелей этой формально не существующей организации, и именно его сориентировали на создание баз в дальнем космосе, а также обеспечение максимальных неудобств конкурентам. Что генерал, даже не подозревая о том, кто отдает приказы, и выполнял с присущей ему энергией и талантом, благо ему не только дали возможность обучиться непростому искусству космического военного разведчика, но и позволили «угнать» неплохой по тем временам корабль. Его эскадру, кстати, предстояло в ближайшее время усилить еще одним крейсером. И вроде бы все замечательно, но имелись во всем этом и свои подводные камни.

Одним из таких «камушков» стало извечное желание молодежи что-то замутить без ведома старших. И, когда решено было начать испытание гипердвигателя, посвященные люди живо сообразили, что мимо такого куша насквозь милитаризированные патриоты не пройдут. А после того, как командовать «Седовым» поставили одного из членов организации, предположения стали уверенностью. Романов, правда, никогда не отличался особым рвением, но, как известно, в тихом омуте черти водятся. Можно было бы, наверное, его снять, но быстро придумать удобный предлог не получилось. Вот потому и приставили к Романову кучу тайных надзирателей, что, в конечном итоге, и сыграло свою роль.

Единственное, что оказалось по-настоящему неожиданным и опасным, так это наличие у Романова лучемета. Эта игрушка была создана не государственными конструкторскими бюро, а силами все тех же молодых энтузиастов, среди которых нашлись в том числе и мастера-оружейники. И получилась, надо сказать, удачной. Вот только зря капитан за нее хватался, определенно зря.

– И вы хотите сказать, вся эта история с кучей трупов и морем крови оказалась следствием того, что молодежь почувствовала себя вершителями судеб? – недоверчиво спросила Кривоносова, когда Серегин закончил.

– Скорее уж, кучей нервов, Люд, – вздохнул контрразведчик. – Реально нашему капитану ведь ничего не грозило. Провели бы беседу, объяснили порядок вещей, подписал он пару-тройку бумажек о сотрудничестве – и все. Перспективный был офицер, великолепный пилот. Жаль…

В рубке повисло неловкое, гнетущее молчание. И в первый раз Басов пожалел о том, что согласился на этот полет. Приключений захотелось. Вспомнил молодость, называется. Только забыл, что молодость – это еще и трупы тех, с кем успел подружиться, вместе месили грязь дорог, копали окопы и шли в атаку… И вот ты – есть, а они – были. Только и разницы, что там кровь смешивалась с грязью, а здесь растеклась по блестящему от чистоты пластику. А результат-то один…

Пока профессор неожиданно для себя предавался интеллигентским рефлексиям, вновь заговорила Кривоносова. Нервно потеребив пальцами кончик хвоста, в который она так и продолжала собирать волосы, астрофизик спросила:

– А… скажите. Вот вы нам все это рассказываете, так вот запросто, а ведь это все секретные сведения, разве нет?

– Секретные… – кивнул контрразведчик, впервые с начала разговора переставший буравить глазами кружку с давно остывшим кофе и поглядевший на кого-то с интересом.

– И… что с нами теперь будет?

– С вами? – Серегин выглядел всерьез озадаченным, но потом, видимо, сообразив, о чем речь, криво усмехнулся. – Да ты, Люд, страшных историй в детстве переслушала и дурных книжек перечитала. Ничего вам не грозит. Вы уже одним фактом своего путешествия узнали столько секретного, что это – всего лишь эпизод. И в подписках о неразглашении вы давно, как в оберточной бумаге. Максимум, что будет, еще один автограф поставите, а то и без этого обойдется. У нас ведь тоже работают не дураки и не людоеды. Так что успокойся. К остальным это, кстати, тоже относится.

Это он вовремя сказал, потому что мысль о последствиях начала потихоньку добираться даже до самых заторможенных мозгов. Серегин это, похоже, тоже понимал и потому, выдержав паузу, чтобы все переварили информацию, спросил:

– Ну что, еще вопросы есть?

И тогда подняла голову Петрова, до того упорно смотревшая в пол. Медленно подняла глаза и спросила:

– Илья Борисович, скажи… О каком вражеском агенте говорил тогда капитан?

– Гм? – Серегин на пару секунд задумался. – Откровенно говоря, я надеялся, что вы пропустили это мимо ушей. Ну да раз пошла такая пьянка… Подпиской больше, подпиской меньше, переживем. Если кратко, с большой долей вероятности у нас на борту находится иностранный разведчик. Не диверсант – диверсантом был Исмаилов. Именно разведчик, сумевший подключиться к сети корабля и снять данные по работе гипердвигателя. Вот, вкратце, и все.