— Мне уйти?

Я не обернулась, стояла к нему спиной, пока поправляла под штанами мокрые трусы.

— Оставайся. Квартира большая. Можешь даже выпить. Две капли убивают только лошадь, а ты конь, — обернулась я с бутылкой в руках.

— Который борозды не вспомнил.

Улыбка у него вышла жалкая. Мне бы порадоваться, но сердце не возликовало, а сжалось — до боли, до покалывания. Не там колоть должно было, не там…

— Расслабься, — повторила я его просьбу и протянула ему бутылку.

Андрей поднял на меня глаза и протянул руку. Ту самую, еще пахнущую мною.

— Прямо из горла предлагаешь пить?

— А чего посуду пачкать? Всю бутылку не выпьем, остальное выливать… Не хранить же…

— Оно не портится день-два.

— Откуда знаешь? Не пьешь же…

— Вино хорошее не превращается в уксус за пару часов.

Он протягивал руку, но я не могла испачкать бутылки. Подошла к столу, взяла свой бокал и начала его медленно наполнять.

— Марин, пошли в постель… По-человечески все получится…

Он оставался на полу и сейчас явно стоял на коленях, потому как сжимал мне бедра с утроенной силой. Коленки у меня стиснуты, спина вытянута стрункой, как и все нервы — Андрей прошелся носом от дрожащей под коленкой мышцы до ягодицы, в которой начинал пульсировать седалищный нерв. Сейчас как откусит от меня лакомый кусочек…

— Выпить хочешь или как? — глянула я через плечо вниз, вывернув позвоночник до предела.

— Нет. Пей сама… Мне чая хватило…

Я уткнулась носом в бокал, а Андрей попытался той же частью тела пробурить проход между моих твердых бедер. Потом сдался — поднял руки кверху и принялся скручивать штаны, вместе с трикотажем трусиков. Дошел до самого низа. Тапок на мне давно не было, так что с приподнятой ноги Андрей стянул носок и оставил меня пить вино в позе цапли, проверяя на зубок работу моей педикюрши.

— Я могу простоять так до утра — могу вообще на руках, — улыбнулась я в бокал.

Андрей отпустил мою ногу и взялся за другую. Я допила бокал и налила себе еще вина.

— Марина, перебор. Остановись.

— Хоть усну. Думаешь, проблююсь? — посмотрела я вниз на скомканный в его руках серый трикотаж. — Третьего не дано?

— С меня течет, Марин.

— И? Я на гармонах.

— Может, поэтому тебе не хочется?

— А может поэтому? — я ткнула полным бокалом ему в лицо.

Не облила, просто чокнулась с его вздернутым носом. — За твое здоровье! Чтоб с тобой хоть кому-то хотелось…

Третий бокал пошел легче второго, хотя наоборот меня от кислоты должно было перекосить.

— Хватит!

Андрей стиснул мой локоть и потянул руку вниз — пришлось оторвать губы от винного стекла.

— Поставь бокал! — скомандовал он, и я подчинилась.

Но руки от стекла столешницы не убрала, вдруг почувствовав легкое головокружение. Сейчас легкое, а потом… Что потом?

Глава 24. Все плохо

— Плохо, да?

Горячее дыхание сбоку, прямо в ухо — на коленях стоять Лебедеву надоело.

— С тобой — да, а так — хорошо. Так и должно быть…

— Пьешь? — слышу уже, кажется, звон в другом ухе.

Переместился? Руки точно переместились откуда-то на мою талию, затем — на бедра и оттуда уже на жопу — голую.

— Нет. Больше не буду.

— Ты же поняла мой вопрос!

Голос повысил и себя заодно полностью привел в вертикальное положение. А вот моему телу требовалось срочно принять горизонтальное, и я откинулась Андрею на грудь и тронула лбом подбородок — не шершавый. Андрей сильнее прижал к себе мою нижнюю часть — что ж, я и не так выгнуться могу, если это тебе поможет… Слить. Только в чем ты завтра паспорт мне делать пойдешь? Мои штаны на тебя не налезут, хоть со всеми своими врачебными диетами в тебе от силы наберется восемьдесят кило. Миленькое будет утречко… без трико и трюков.

— Да отстань уже, идиот!

Если бы не лишний бокал, я бы сильнее двинула ему в промежность тем самым местом, к которому он самозабвенно так пристроился. Когда развернулась, бедняга уже отпустил закушенную губу. Пошатнувшись, вдавила за спиной ладони в стекло — проломлю сейчас стол, точно ведь проломлю… Отпечатки всех линий моей жизни останутся в его стекле навечно.

— Ты стоишь передо мной без трусов! Какой реакции ты от меня хочешь?

Андрей тяжело дышал. Не тяжелее, впрочем, чем на полу со мной, целуясь взасос. Теперь стоял без меня и теребил рукой ремень — жали, брюки сильно ему жали. Но при этом выпускать свое мужское естество на волю Андрей не спешил. Боялся. Моей реакции боялся. Меня же его реакция не пугала. Не было б у него эрекции, я сильнее бы испугалась. Не за себя, за него.

— Я не раздевалась. И хочешь тут ты, — выдала слишком уж звонким голосочком. — Ты меня раздел. А я говорила, что не хочу ни раздеваться, ни тебя.

Андрей спрятал руку под ремень. Успокоится — ну а какой у него выбор?

Я взяла бокал, поднесла к губам, сделала глоток, вдруг ощутив нестерпимую жажду. На Андрея смотреть не хотела, но и отворачиваться было глупо — ну чего я там не видела?

— Я пьяная, голая, с мужиком — и ничего не чувствую. Думаешь, мне хорошо от этого?

Я развела руками и капнула вином на стоящий рядом стул.

— Думаешь?

Он не думал, он делал — то, в чем мое участие не требовалось.

— И ладно бы я блеванула от твоих поцелуев. Так нет ведь… — сделала я следующий глоток, чтобы не расплескать остальные целебные капли. — Вообще о тебе-засранце стародавнем не думаю. Просил познакомиться с новым… Вот что мы делаем не так?

Я смотрела ему в глаза, и по их пустому выражению, по неподвижности губ догадалась, что можно без стыда и вниз глянуть — там больше ничего не происходит. Может, в его планы и не входило доведение дела до конца, просто хотел унять дискомфорт от напрасного возбуждения.

— Мы не такие, наверное, просто…

Наконец-таки до него дошло! Не прошло и двадцати лет. Назад ничего не вернешь, нас тех самых — молодых, глупых и, пожалуй, немного все-таки влюбленных друг в друга.

— Мужики за стояком в стриптиз-клуб ходят. Может, и ты мне что-нибудь этакое покажешь? — крутила я бокал за зеленую ножку.

Сейчас сама такими же трупными пятнами пойду — сознание вновь раздвоилось, и я на секунду зажмурилась. Сглотнула кислый ком и отставила бокал на середину стола.

— Что тебе надо, Марина?

— Сказала же — стриптиз, — скривила я губы