Акио отобрал голову у брата, закрыл покойнику глаза. На лице генерала застыла хорошо знакомая его подчиненным бесстрастная маска. Пожалуй, только несколько человек из ближайшего окружения, знавшие Такухати годами, смогли бы заметить скрытую за ней ярость и скорбь.

— Не здесь. Пошли в дом.

Дверь открыл слуга и замер в глубоком ритуальном поклоне.

— Управляющего ко мне, — велел генерал с порога и прошел по коридору, даже не пытаясь скрыть или завернуть в ткань свою страшную ношу.

С управляющим столичной резиденцией клана Такухати они столкнулись на пороге кабинета. Упреждая любые расспросы, генерал сунул ему голову.

— Оставили на пороге дома, — пояснил он в ответ на вопросительный взгляд вассала. — Выясни, как она здесь оказалась. Когда и кто из слуг покидал дом в последний раз? Кого из посторонних пускали во двор? К ночи я должен знать, кто принес ее.

Кровожадная ухмылка лучше любых слов говорила, что сделает генерал с курьером, доставившим жуткую посылку.

Нобу робко тронул брата за рукав:

— Но сёгун… — начал он.

Такухати отмахнулся.

— И позаботься, чтобы нашли тело. Сабуро был хорошим вассалом, я хочу, чтобы у него было достойное погребение, — закончил он.

Управляющий исчез так же стремительно, как появился. Нобу попытался исчезнуть вслед за ним, но был остановлен окриком брата: «А ты куда?»

— Я думал, теперь уже все… — начал он. И замолчал, предлагая брату самому додумать, что именно «все» — раз уж они собирались обсудить план похищения младшей сестры из дворца сёгуна. А какое теперь обсуждение, когда свой человек, внедренный во дворец, вернулся в таком усеченном виде?

Акио щелчком пальцев зажег фонарь на столе, прошелся по кабинету, напоминая повадками запертого в клетке, но несломленного хищника.

— Третий раз, Нобу! Это не может быть случайностью.

— Думаешь… — Нобу тревожно покосился на дверь, словно опасался чужих ушей.

— Кто-то из наших людей берет золото сёгуна.

— Но зачем они подкинули голову? Мы бы не хватились Сабуро еще пару недель.

Старший Такухати криво ухмыльнулся:

— Запугивает. И предупреждает.

— Послушай, — нерешительно начал Нобу, — я сейчас скажу то, что тебе не понравится. Но, может, все так и оставить? — Увидев выражение лица старшего брата, он вскинул руки и заговорил быстрее: — Пойми, сёгун просто хочет быть уверенным в нашей лояльности. Я видел Хитоми во дворце. Ей нравится быть фрейлиной. Скоро прибывает самханское посольство. Возможно, она сумеет найти мужа среди самханцев. Ты хочешь спрятать ее на Эссо, чтобы она так и состарилась там, не увидев мира? Пойми, ей уже тринадцать! Еще два года и…

— Хватит! — обрубил эту тираду резкий окрик генерала. — Молчи!

В комнате повисла тяжелая пауза. Акио встал у приоткрытого окна, вглядываясь в густые сумерки за окном. Порыв ветра донес обрывок пения кукушки и запах цветущей сакуры. Генерал поморщился и резко опустил створку, отсекая внешний мир. С недавнего времени сакура вызывала у него почти неконтролируемый приступ ярости.

Сакура, запах трав в офуро, вид тяжелого узла волос над беззащитной девичьей шеей и еще десяток мелочей, вольно или невольно напоминавших о волшебной ночи и полном позора утре…

— Значит, это правда. — Тихий голос брата разрушил наваждение. — Ты думаешь сам стать сёгуном, как и требовал отец. Сёгун не просто так взял Хитоми в заложницы.

— Думаешь, только Хитоми? — Акио резко повернулся, чтобы смерить младшего брата насмешливым взглядом. — Веришь, что получил должность тайи за особые заслуги?

Нобу побледнел и ничего не ответил.

— Пока вы здесь, он держит меня за… — Генерал сжал ладонь в кулак и сделал неприличный жест. — Если не найду предателя, не смогу верить своим людям.

О задании Сабуро знали всего человек десять. Самых близких, проверенных вассалов. Кто-то из них согласился продать своего даймё и свою честь в обмен на золото? Или предатель чуть дальше — среди домочадцев и слуг вассала, а тот просто сболтнул лишнего там, где следовало промолчать?

— И что делать?

Акио откинулся на стену и скрестил руки на груди. Мысленно он рассмотрел и отбросил уже с десяток вариантов. Конечно, он найдет предателя, и тот еще поймет, что, выбрав золото сёгуна, выбрал не только бесчестье, но и смерть. Но на это нужно время. Время и свобода маневра, которой у него нет, пока сестра в заложниках.

Своим доверять нельзя. А чужакам — наемникам или главам других кланов — нельзя втройне. Стоит дать им понять, насколько важна для даймё Эссо младшая сестра, и у Хитоми уже никогда не будет счастливой и спокойной жизни.

— Мне все равно нужен союзник, а у главы клана Асано нет сыновей, — наконец медленно выговорил генерал. — Зато целых три дочери. Старшей как раз семнадцать, самый брачный возраст. И у него тридцать тысяч вассалов, которые отлично знают, с какой стороны нужно браться за катану.

— Он даже не даймё. Наместник…

— Это можно поправить. Я слышал, наместник давно считает северо-западную префектуру своей вотчиной. Мы будем друг другу полезны.

— Но при чем здесь Хитоми?

Такухати усмехнулся:

— Попрошу его, как будущего родственника, о маленькой услуге.

Мия бездумно гладила струны цитры, краем глаза поглядывая в зал. Вечер только начался, в чайном домике находилось всего двое гостей. Лица незнакомые, на аукционе Мия их не видела. Совсем молодые — на вид лет по двадцать. Один — с тонкой полоской ухоженных усиков — настоящий красавчик, не зря же гейши вокруг него так и вьются, стремясь завладеть вниманием гостя.

Второй самурай, впрочем, тоже не скучал в одиночестве. Мужчины развалились в углу и как раз допивали второй кувшинчик саке, отпуская сальные шуточки по поводу окружавших их жриц любви.

Девушка отвернулась и уставилась на струны. Как хорошо, что госпожа Хасу наказала ее за ту сцену в кабинете. Теперь весь месяц Мия будет играть на цитре, вместо того чтобы обслуживать гостей и флиртовать с ними.

Среди гейш эта работа не была популярной; перебирая струны, трудно привлечь внимание гостя, а долг чайному домику — за проживание, еду, красивую одежду, притирания и другие женские штучки — рос ежедневно.

Девушка подавила тоскливый вздох. Неделя, выделенная «матушкой» новоявленным гейшам на восстановление после мидзуагэ, миновала. И сегодня выпускниц школы ожидал первый обычный рабочий день. Вернее, ночь.

Мия закусила губу и страстно пожелала, чтобы ее никто не купил этой ночью. Когда-нибудь это все равно случится, но пусть не сегодня. Пожалуйста! После рассказа сверстниц даже думать было противно, что к ней притронется один из обычных клиентов «Медового лотоса».