могу поймать его. Для чего тогда мама пожертвовала собой? Чтобы меня надул какой-то чертов колдун?

— Вы говорили, что есть свидетель, ― вспомнила Хоакина, надеясь, что теперь озадаченный и расстроенный инспектор не станет скрывать некоторые детали расследования. ― Тот, который говорил, что Хуан Мануэль Феррейра вышел из беседки позднее, чем утверждал.

Эспиноса скривился.

— После показаний служанки из Хрустального ручья я думаю, что заметил он Антонио Санчеса. Они похожи с Феррейрой ростом и телосложением. И время совпадает.

— Но Антонио не мог выходить из кабинета, ― удивилась Хоакина.

— Да вы бы видели этого садовника, Габриэля, бестолковый малый, ― махнул рукой инспектор. ― Из него свидетель, как из медузы черепаха. Он вполне мог заметить, как Санчес ждал служанку и решить, что это Феррейра, который вышел из беседки.

Хоакина вспомнила молодого человека, которого они с Фернандо встретили на верховой прогулке, а затем поняла, что видела его раньше ― у церкви святой Эухении в компании слуг Хрустального ручья и ночью в саду, когда погас свет. Бестолковым садовник не выглядел, скорее неуверенным и угрюмым. Впрочем, инспектор с ним говорил, ему лучше знать.

— А деревня? ― продолжила спрашивать Хоакина. ― Вы собирались еще раз проверить, не живет ли там кто-то чужой?

— Целых две, ― кивнул Эспиноса. ― Белые быки и Три пальмы. Обе расположены достаточно близко от Хрустального ручья, и самая короткая дорога в них идет через лес. В Белых быках месяца три проживает семья синекожих из Буэнавентуры. Отец семейства устроился работать на плантацию и решил перебраться поближе. Ну, а в Трех пальмах живет тот самый Габриэль, садовник. Я выяснил, что он сирота и приехал аж с Пуэрто-Мариска. Дон Марсело дал ему работу и позволил жить в одном из своих домов, чтобы тот заодно и приглядывал за ним. С синекожими соседями он особо не общался, но и беспокойства не доставлял.

— И никто ничего не замечал? ― не сдавалась Хоакина. Она все еще была уверена, что нанятый кем-то из Хрустального ручья убийца сбежал из беседки-кабинета через лес в одну из деревень.

— Что именно? Кто-то утверждал, что видел, как к садовнику ходит женщина по ночам. Но синекожие много что болтают, их показания всегда нужно делить на двое. И даже если так, то завести интрижку с местной девушкой не преступление, особого ума здесь не надо, ― подытожил инспектор и откинулся на спинку стула. ― Ни у нового работника-синекожего, ни у Габриэля не было мотива убивать старика и остальных. И на всем Коста-Лунес нет бокора, который смог бы проклясть Мендисабаля или помешать посмертному свидетельствованию.

— А тот, который на Сан-Хосе? Он мог приехать и тайно поселиться в одной из деревень?

Хоакине показалось, что инспектор сейчас плеснет на нее остатки какао из кружки, настолько тяжелым стал его взгляд.

— Нет, Луис Суарес сидит дома, ― спокойно ответил он. ― Я посылал в местную полицию запрос, и мне передали его показания.

— И, конечно же, он все отрицает, ― закончила за него Хоакина.

— Как и Лопес участие в контрабанде, ― неожиданно усмехнулся Эспиноса. ― Но вы не волнуйтесь, сеньора, я доберусь и до одного, и до другого. Возможно, лично съезжу на Сан-Хосе. Колдуны все-таки побаиваются меня. В отличие от убийц, ― снова помрачнел он.

Хоакина помолчала, кусая губы. Эспиноса своими рассуждениями разрушил все ее теории. Но ведь не могли же убийца и помогающий ему бокор исчезнуть с Коста-Лунес! Наверняка инспектор выяснил, кто покидал остров за последнее время.

— Но вы согласны, что если Мендисабаля убили, то смерть дона Марсело связана с завещанием? ― предприняла Хоакина последнюю попытку заставить Эспиносу признать ее правоту хоть в чем-то.

— Вероятно, ― уклончиво ответил тот. ― Но в моей работе важны факты. И последовательность. А у вас, сеньора де Веласко, непонятно, убили старика преднамеренно или случайно.

— Почему? ― удивилась Хоакина.

— Потому что надо определиться, какой версии вы придерживаетесь, раз уж занимаетесь этим, ― устало сказал Эспиноса. ― Если преступление планировали, то смерть Мендисабаля может быть с ним не связана. Как и скандал в кабинете, который слышали слуги. Кто-то зашел в беседку, ударил старика и ушел, подчистив за собой следы. А затем убрал случайных свидетелей и привлек бокора, чтобы тот не позволил жертве указать на убийцу. За таким обычно стоят или родственники, или враги, сводящие счеты. У них, как правило, есть деньги, чтобы не делать самим грязную работу. Вы согласны, сеньора?

— Д-да, ― удивленно и заинтересованно ответила Хоакина. Вот уже чего она не ожидала, так это лекции о расследовании преступлений от инспектора полиции.

— И совсем другое дело, когда убивают непредумышленно. Случайно или в припадке гнева. Здесь с самого начала все идет не так, появляется множество ошибок и улик. В том числе панический побег с места преступления, те самые случайные свидетели, звонок не вовремя, путаница в показаниях. Понятно, что ни о каких наемниках речи не идет, и убить может любой оборванец. Так какая версия вам больше по душе, сеньора?

Хоакина глядела на него со смесью восхищения и досады и молчала. Она не рассматривала дело с этой точки зрения, и ей требовалось время, чтобы все осознать. Но признать, что противный инспектор прав, она была готова уже сейчас, пусть и про себя.

— Мне предстоит разговор с Терезой де ла Сердой, ― снова заговорил Эспиноса, видимо, верно истолковав ее молчание. ― Этой почтенной даме следовало думать прежде, чем скрывать информацию от полиции.

— Она не скрывала. Она доверилась мне, а я не успела, ― грустно сказала Хоакина, которая представила, как донья Тереза огорчится приходу инспектора. Хотя Фернандо прав ― никто не должен отвечать за чужие неприятности и продолжать прикрывать чужие промахи.

— Узнай я о звонке раньше, не выпустил бы Феррейру. А теперь к нему в компанию попали и матушка с поклонником.

— Вы об адвокате Борхесе?

— Именно. Надеюсь, о его мотиве вы не будете со мной спорить? ― усмехнулся Эспиноса.

Хоакина и не собиралась.

— Получается, вы считаете, что это преднамеренное убийство? ― спросила она.

— Считал. Теперь же мне не нравятся некоторые детали.

Больше из Рафаэля Эспиносы не удалось ничего выудить. Но перед уходом Хоакина все же заметила, что инспектор забыл еще одного человека, упомянутого в завещании дона Марсело. В ответ полицейский уверил ее, что у кухарки Милагрос Перес алиби на весь вечер и до утра. Ее соседка по комнате, горничная, у которой болел зуб, утверждала, что женщина спокойно проспала всю ночь.

«Но с ней все равно что-то не так, ― думала Хоакина, шагая по