очнулся только дома. Пресс-папье с ним уже не было, потерял по дороге. Он собирался с утра поехать в участок и сдаться, однако вмешалась Ракель. Она обещала все уладить и сделала это по-своему.

— Убрала всех свидетелей, ― мрачно сказал Фернандо.

— Сначала она пошла в Хрустальный ручей, стерла в кабинете все отпечатки, нашла другое пресс-папье, измазала его в крови покойного и включила камин. На следующий день заглянула к Мендисабалю, который должен был исправить завещание. Вероятно, забрала личную вещь и наслала проклятие или явилась ночью к нему домой и затянула в обиталище духов. Ей оставалось только найти потерянное Габриэлем по дороге от Хрустального ручья до дома в Трех пальмах пресс-папье. Это было очень важно, потому что на нем остались и кровь, и отпечатки пальцев. Но сложности стали возникать одна за другой. Сначала на ее пути встала сеньора де Веласко, которая помнила ее по Пуэрто-Мариска, а затем Антонио Санчес. Вероятно, он заметил Ракель ночью, когда возвращался со свидания. Или самого садовника раньше, когда тот выбегал из беседки. Так или иначе Санчес понял, кто убийца. Габриэль рассказал, что Ракель наткнулась на него как раз в тот момент, когда он нашел пресс-папье. Здесь она действовала уже неаккуратно, потому что спешила. Зато получила кровь старика Марсело и сорвала ритуал посмертного свидетельствования.

— Получается, это ее видела Санта и спутала с двойником? ― спросила Хоакина.

— Лучше бы это действительно был двойник, ― покачал головой Эспиноса. ― Бокор, всего лишь способный заставить служить себе духов, теперь кажется куда безобиднее.

— Кто-то должен был научить Ракель вуду, ― задумчиво сказала Хоакина, поудобнее устраивая неподвижную левую руку.

— Луис Суарес и научил, ― с неохотой ответил Эспиноса. ― Ракель жила на Сан-Хосе долгое время, а на Пуэрто-Мариска переехала всего пять лет назад. Но старый колдун не признавался своим, что у него белая ученица. А когда она превзошла его в мастерстве, тем более замолчал. Очная ставка с Габриэлем помогла. Он помнил Суареса.

— И что теперь с ним будет? ― поинтересовалась Хоакина.

— Садовника повесят, а Суарес сам скоро умрет. Если только не пойдет на какой-нибудь жуткий Договор. Ну, за это у нас не наказывают. Кстати, сеньора де Веласко, Габриэль сознался, что напал на вас. Он слышал, как вы разговаривали с Милагрос, испугался, что вы все знаете, и запаниковал. А подпись сеньора Агилара он помнил по бумагам, которые видел, пока рылся у старика в кабинетах. Он постоянно совал нос в его дела по просьбе матери.

Эспиноса замолчал, глядя на Фернандо и неприкрыто ухмыляясь. И Хоакина еле сдержала досадный вздох.

— Он мог видеть поздравительные открытки, ― невозмутимо отозвался Фернандо. ― По праздникам я рассылаю их всем соседям. Обычная вежливость.

— Значит, донья Тереза спасла себя, когда промолчала о звонке Мендисабалю, ― быстро сказала Хоакина, стараясь обойти неудобную тему. ― Иначе бы ее тоже убили.

— А тебя спасла потеря памяти, ― заметил Фернандо.

— И невероятное везение, ― добавил Эспиноса. ― Выйти живым из Пасти Дьявола спустя столько времени и не умереть от жажды еще никому не удавалось.

Видимо, он и не собирался заострять внимание на том, какие именно бумаги нашел Габриэль в кабинетах отца.

Повисла краткая пауза, а затем Фернандо сказал:

— Я считаю, что моя супруга оказала неоценимую помощь следствию.

— Мама тоже так говорит, ― снова заулыбался Эспиноса, на этот раз без ехидства. ― Поэтому и пригласила вас, чтобы я поделился результатами расследования.

— Будет прекрасно, если ей станет лучше, ― с чувством искренней благодарности сказала Хоакина, понимая, что инспектор вряд ли бы лишний раз открыл рот по своей воле. ― Может, она навестит нас в Каттлеях? Мы будем рады.

Когда они вышли из дома доньи Аны, уже сгущались сумерки. Фернандо предложил доехать до побережья и полюбоваться на вечерний океан.

Они стояли у самой воды, смотря, как волны лениво пытаются захлестнуть носы их обуви.

— Я все не могла понять, ― задумчиво проговорила Хоакина, ― почему выражение лица Милагрос, когда я с ней говорила, показалось мне таким знакомым. Потом я вспомнила, что видела похожее у доньи Терезы и доньи Аны. Это упрямство матери, защищающей своего ребенка. Надеюсь, когда у нас будут дети, нам не придется совершать ради них неприглядные или ужасные поступки.

Фернандо кивнул, соглашаясь, и покрепче прижал Хоакину к себе.

Nota bene

С вами был Цокольный этаж, на котором есть книги. Ищущий да обрящет!

Понравилась книга?

Наградите автора лайком и донатом:

Время вспоминать