– Прошу, мессир, я…

– Ах, вот ты где.

В ночи раздался голос. Ана почувствовала, как кто-то подошел сзади, от него веяло теплом и уверенностью. Рука легла ей на талию. Она почувствовала знакомый аромат одеколона, который стал частью ее повседневной рутины за последние несколько недель.

У Аны чуть не подкосились ноги от облегчения.

Рамсон стоял рядом с ней, его черный смокинг подчеркивал изящные и точеные линии его фигуры. Его глаза блестели в прорезях черной маски, когда он, с небольшой долей бахвальства, протянул швейцару два запечатанных восковой печатью приглашения.

– Господин и госпожа Фарральд, – объявил он. – Приношу свои извинения за путаницу, я потерял свою жену в толпе.

Он так крепко сжимал руку Аны, что ей было немного больно, а острая как бритва улыбка, которой он ее одарил, отметала все глупые надежды на то, что он был рад ее видеть. Ана чувствовала, что в его движениях и мимике появилась жесткость, которой она раньше не видела даже в моменты их самых крупных ссор.

Рамсон был зол. Неудивительно. Она швырнула его в стену и ушла.

– Прошу вас, господин и госпожа Фарральд, – швейцар склонил голову. – Приношу извинения за доставленные неудобства.

Не сводя с них глаз, он поклонился и жестом пригласил их внутрь.

Они оказались в просторном банкетном зале со стеклянным потолком. Он был в два этажа высотой. Хрустальные люстры излучали теплый золотой свет. По стенам в два яруса тянулись ниши, обрамленные затейливой мраморной лепниной. Гости уже восседали в мягких бархатных креслах или с напитками в руках вели беседы, опираясь на балюстраду на втором этаже.

Рамсон крепко держал Ану за талию, маневрируя по бальному залу.

– Ты же не думала, что я отпущу тебя, так и не поблагодарив за чудесный прощальный подарок? – тихо спросил он.

Его слова резали ножом. При ней Рамсон бывал холоден, расчетлив, безразличен – но он никогда еще не был зол. Это было что-то новое. Злость была… личной.

– Я больше не хотела подвергать тебя опасности, – ответила Ана, когда он подвел ее к винтовой лестнице, ведущей на менее людный второй этаж, с которого открывался вид на банкетный зал. – Тебе не следовало приходить.

Он фыркнул.

– Мне следовало позволить тебе так по-идиотски подставиться?

Ана почувствовала укол раздражения.

– Если бы ты изначально сказал мне о приглашениях, а не пытался одурачить меня, – прошипела она. – Ты никогда мне не доверял. А мне не следовало доверять тебе.

Глаза Рамсона сверкнули.

– С каких это пор кто-то ставит слово «доверие» в одну строчку с моим именем?

Второй этаж был почти пустой – большинство гостей собралось внизу. Рамсон украдкой огляделся.

– Сюда, – грубо сказал он, раздвигая тяжелые красные шторы, отделяющие вход в нишу. Внутри на противоположной стене была стеклянная дверь, ведущая на балкон. Было темно.

Ана вошла. Когда она повернулась к Рамсону, тот снял маску. Лицо его было чисто выбритым, а выражение на нем холодным и строгим. Он был невероятно зол и, судя по тому, что он держал руку на ребрах, испытывал боль. Ане стало стыдно, но под влиянием его ярости она заняла оборонительную позицию.

– Прости. Доволен? – выпалила она.

– Ты извиняешься, – ответил Рамсон и угрожающе выступил вперед. Ана попятилась. – И за что именно ты извиняешься? За то, что убила двоих людей Керлана в ночь, перед его балом? За то, что чуть не убила меня? Сбежала, не сказав ни слова, и заставила меня гадать о твоих намерениях, зная лишь то, что мне передал Юрий?

Если она и чувствовала сожаление, то после этой страстной обвинительной речи от него не осталось и следа. Ана разозлилась.

– Люди Керлана убили Мэй и занимались тем, что эксплуатировали аффинитов, – прорычала она. – Они получили по заслугам.

Рамсон размахивал рукой.

– Да, но ты чуть не подставила нас. Как швейцар смотрел на нас, когда мы заходили! Я не удивлюсь, если он уже предупредил Керлана и охранников. Одним из условий с моей стороны было то, что мы мирно попадем на этот бал, и ты его нарушила. Ты так сосредоточилась на одном сражении, что забыла о победе в войне.

Они стояли так близко друг к другу; Ана могла схватить его за лацканы и трясти, пока не услышит, как стучат его зубы. Она мысленно вернулась в дом Шамиры, к мирному огню, запаху дыма и благовоний и искорке надежды, которая промелькнула между ними. Там ей показалось, что в Рамсоне есть что-то, что достойно спасения.

Ана говорила низко и резко, акцентируя каждое слово.

– Не смей говорить о Мэй так, как будто она была необходимой жертвой в войне, которую ты, кажется, воспринимаешь как игру.

Рамсон сузил глаза.

– Ана, тихо…

– Тебе, должно быть, легко говорить, – не унималась она. Злость и слезы начинали душить ее, как и всякий раз, когда она думала о Мэй. – Ты никогда никого не любил, кроме себя самого.

Рамсон быстро подошел к ней вплотную. Ана машинально отшатнулась назад и ударилась головой о стекло. Рамсон в это время наклонился вперед и положил руку на дверь, находящуюся прямо за ней. Потом он протянул вперед вторую руку. В этот момент Ане показалось, что он либо ударит ее, либо поцелует – но он всего лишь прижал палец к ее губам.

– Прошу, замолчи, – прошептал он, и тревога в его тоне заставила ее прикусить язык.

Он был так близко, что Ана могла рассмотреть царапины и порезы на его подбородке, небольшую кривизну его носа, взмахи ресниц над карими глазами, широко раскрытыми от удивления. Он нагнулся к ее уху. Его шепот был тише дыхания.

– За нами следят.

Она выглянула посмотреть из-за его плеча. Сквозь пелену накативших слез проступали очертания ниши, такой узкой, что даже руки в стороны не вытянуть. Она вдруг заметила, что по ту сторону штор подозрительно тихо, что музыки и шума практически не слышно. Любому, кто стоял снаружи, было легко услышать их голоса.

Рамсон положил руку ей на плечо, он пристально посмотрел на нее, как будто она была не в себе и могла в любую секунду съехать с катушек. Ана сглотнула. Поток эмоций схлынул так же быстро, как и накатил, усмиренный холодком страха и необходимостью действовать.

Продолжая смотреть на Рамсона, Ана просканировала окружающее пространство силой родства. Это было подобно факелу, зажженному в темноте: с помощью силы она видела кровь. В теле стоящего перед ней Рамсона она была горячей и яркой, пульсирующей, подгоняемой мощными ударами его сердца. Ана продолжила смотреть дальше. В поле зрения ее силы оказался весь второй этаж банкетного зала Керлана, темнота, отсутствие крови, пока…

Вот оно.

Одиночная фигура, неподвижно стоящая у лестницы в нескольких шагах от их ниши.