— Смотри на луч. Видишь?

Подполковник включил лазерный целеуказатель, чтобы подсветить цель — и в прицеле день-ночь он высветился как черная нить. Сам подполковник страховал йеменского снайпера с винтовкой триста тридцать восьмого калибра, хотя был уверен в том, что он попадет. Процентов на девяносто пять был уверен.

— Да, сэр.

— Видишь, как удобно? Когда ты работаешь с напарником, он может быстро указать тебе цель, винтовка полуавтоматическая, и ты можешь поразить ее намного быстрее, чем с тем, что есть у вас. Но не злоупотребляй лазером — я слышал, что у Аль-Каиды есть прицелы, позволяющие видеть лазерный луч, они тоже не дураки и закупают что нужно, а денег у них хватает. Если противник обнаружит тебя — ты можешь погибнуть. И не держи днем долго прицел на ночном канале. Включил для наведения — и сразу выключил. Иначе сожжешь. И ни в коем случае не направляй на солнце.

— Понял, сэр. Можно стрелять?

Единственно, в чем не был уверен подполковник, так это в том, стоит ли вообще продавать в Йемен такое оружие. Он здесь уже поварился… в этом котле и кое-что понимал. Не приведи господь, если в прицеле такого страшного оружия окажутся американские военнослужащие.

— Продумай каждый выстрел. Один, как видишь, за деревом. Пуля его пробьет, но рисковать не стоит. Продумай, кого ты поразишь первым, кого последним. Кто куда может укрыться, когда поймет, что находится под огнем. Всегда начинай с тех, что отбились от группы.

Целей было трое… опознаны как противники, два АК-47, один пулемет РПД. Это здесь мало что значит, в стране на двадцать три миллиона населения больше шестидесяти миллионов стволов, то есть на каждого жителя, включая грудных младенцев и древних стариков, приходится, считай, по три ствола. Много АК… русские постарались, мать их, здесь не было оружейного производства, но навезли столько, что теперь у кого нет АК — тот не мужчина. Но здесь, в горах севернее столицы страны Саны, была местная зона племен, здесь действовали бандформирования племен, муртазаки. До недавнего времени разбойники с большой дороги, грабители и рэкетиры, но с какого-то времени здесь стало все больше ощущаться влияние Аль-Каиды. ЦРУ так и не удалось установить, насколько бандиты пользуются поддержкой законного правительства… страна была нищей, как церковная крыса, и имела спор насчет земель, принадлежавших Саудовской Аравии, — естественно, богатых нефтью. Правительство Йемена могло использовать боевиков как таран, чтобы под этим прикрытием дестабилизировать Аравию и аннексировать часть ее территории. С той стороны границы тоже были лагеря боевиков, но эти были противниками йеменского правительства.

Восток, в общем.

— …Если готов… давай.

Винтовка бухнула почти сразу — и в прицеле подполковник увидел, как один из боевиков переломился пополам и упал… размером он был с ноготь большого пальца, потому что дальность была все же приличной. Тут же винтовка бухнула еще раз — и второй боевик, за деревом, упал на землю — хотя было непонятно, насколько серьезно он ранен.

Запахло пороховыми газами. Звук выстрела был достаточно сильным, пятидесятый калибр, как-никак, но подполковник знал, что с расстояния километр он вообще неслышим.

— Два попадания. Держу второго.

Третий, подхватив пулемет, рухнул за валун, пропав из виду.

— Работай третьего. Я страхую.

— Сэр… — сказал кто-то.

— Заткнулись все!

В Йемене почти все знали и английский, и русский. Английский — потому что страна до шестидесятых была британской колонией, русский — потому что здесь двадцать лет хозяйничали Советы, русский учили в школах. Русский, английский и арабский… серьезное подспорье в делах… подполковник удивлялся, почему эта страна такая нищая…

— Не торопись. Он рано или поздно захочет сменить позицию. Он не знает, где ты, не слышал твоих выстрелов. Не стреляй торопливо, дай ему проявиться. Пуля до цели будет лететь несколько секунд. Не торопись…

Террорист — проще было считать его террористом, хотя это, наверное, был просто боевик племенного ополчения, которому не повезло оказаться не в том месте и не в то время — на мгновение высунулся из-за валуна и снова пропал. В этот момент подполковник услышал то, что ему не понравилось, какой-то грохот… чем-то похожий на разрыв снаряда. Далеко… хотя горы сильно искажают звук, он может быть неслышен за несколько сот шагов, а может донестись за пару десятков миль.

— Это что за…

— Не отвлекайся, работай…

Йеменцу надоело сидеть за валуном, тем более что выстрелов не было, и он вообще плохо понимал, что произошло. Подполковник — случись ему оказаться в такой ситуации — не покидал бы укрытия до темноты, но йеменец не знал о наличии бесшумных снайперских винтовок с двухканальным прицелом, позволяющих поражать одиночные цели с полутора километров. Второй раз он высунулся из-за валуна на более длительное время, и йеменский снайпер Махмуд свалил его совершенно идеальным выстрелом — точно в голову, которая от попадания пули пятидесятого калибра разлетелась на куски.

— Подтвержденное попадание в голову с расстояния тысяча сто пятьдесят три метра, — сказал подполковник, — молодец.

— А какой рекорд, сэр?

— Две пятьсот, в Афганистане. Но там снайпер стрелял из засады и по ростовой фигуре, он имел возможность нормально прицелиться. Ты же работал по головной мишени, и у тебя было пять секунд на все расчеты. Так что это — очень хороший выстрел, ты молодец.

Йеменец польщенно улыбнулся — все люди любят похвалу.

— Это хорошая винтовка, сэр, — сказал он, — да, очень хорошая.

Подполковник уже не слушал его — ему почудился стрекот вертолетных винтов, а потом все они услышали что-то, напоминающее рычание разъяренного льва… и, кажется, еще что-то.

— Слышали?! — резко спросил подполковник.

— Да, сэр… — растерянно ответил один из снайперов.

— Что это такое? Что это было?

— Сэр, кажется, это зенитная установка. Они есть в горах. Это опасно, поэтому мы не летаем над горами на вертолетах.

— Франк, ты слышал вертолет?

— Нет, сэр…

— А ну, послушай эфир. Я хочу знать, что происходит…

Красное море

CTF-161 USS San Antonio

Тяжелый, по-своему красивый, с рублеными чертами «малозаметных надстроек» новейший десантный корабль «Сан-Антонио», подрабатывая вспомогательными двигателями ориентации, медленно смещался в сторону острова Сокотра, принадлежащего Йемену, — там сейчас была база морских пехотинцев США и боевых пловцов SEAL, образующих CTF-161, комбинированную тактическую группу — сто шестьдесят один. Официально ее миссия заключалась в борьбе с получающим все большее распространение морским пиратством, на самом же деле это был инструмент контроля чрезвычайно опасного региона, от которого во многом зависит расклад сил на Востоке. Опасение вызывало не столько Сомали — там не было государства, не было организации, а с бандитами можно было справляться. Опасение вызывал Судан — база Аль-Каиды в девяностые, там по-прежнему оставалось большое количество ее сторонников. Шла война в Ливии, был нестабилен Тунис, волновался Алжир, волновалась Сирия. Режим, установившийся в Египте после свержения Мубарака, был нестабилен, военные не отражали интересов большинства населения. Американцы не хотели повторять ошибку, допущенную в Пакистане, — когда не армия для народа, а народ для армии, — но и понимали, что до демократии в Египте очень далеко. Если сейчас объявить выборы, нормальные выборы, будет то же, что и в Алжире в начале девяностых, — победят исламские экстремисты. Мало кто помнил сейчас, что именно в Египте в двадцатые организовались первые ячейки братьев-мусульман и именно в Египте родился и учился на врача второй человек в Аль-Каиде Айман аль-Завахири. Кроме того, было понятно, что, даже если исламистам не достанется контрольный пакет в парламенте, они все равно придут к власти, стоит им только дать просочиться во власть. В Алжире, нормальной стране в восьмидесятые, исламисты, допущенные к легальной политической деятельности, провозгласили: «Тот, кто за нас не голосует, — идет против Аллаха!» А это значит, что его жизнь и все его имущество — разрешены. Вот такая вот демократия… исламского пошиба… и ладно бы только Египет. По всей Африке валом катится нищета, в связи с экономическим кризисом программы помощи все больше и больше секвестируются, а зарабатывать здесь не умеют, а многие — не хотят. Судан в центре всего этого, но если найдется, кто бросит клич, пойдут многие. О чем говорить, если в Каире в одном из районов с двумя миллионами жителей — одна водоразборная колонка?!