– Подождите, – Биллинг потер лоб, пытаясь сосредоточиться, – о чем вы?

– О вас. Люди проматывают жизнь в бессмысленных буднях. Ходят на службу, решительно им неинтересную и утомительную, думают о ближайшем вечере, или о выходных, или отпуске, но не думают о совершаемой здесь и сейчас невосполнимой утрате времени жизни. Неужели вам никогда не хотелось вырваться из этой спирали? Я не предлагаю бросить старую жизнь, там наверняка есть много хорошего, я лишь могу предложить свою руку. Иногда достаточно легкого толчка, чтобы преграды рухнули.

– Это вы всем такое говорите? – чувствуя себя последним негодяем, пробормотал Биллинг.

– Далеко не всем. Я вижу то, что вижу и предлагаю только то, что могу предложить, и здесь нет никакого подвоха, не требуется клятв верности или каких-то обязательств.

Голос джана, глубокий и негромкий, убеждал сильнее слов. Неподдельная искренность сочеталась со спокойной силой человека, привыкшего отвечать за свои поступки. Биллинг подумал, что, наверное, первый раз в жизни слушает истинного, надежного лидера, не склонного разменивать чужие судьбы на собственные амбиции.

– Конечно, есть вещи, к которым мы относимся трепетно: Справедливость, Порядок, Правда, Чистота. Первые четыре основы нашей жизни. Да, безусловно, они всегда под испытанием. Мы знаем, что это неизбежности нашего пути, но каждый раз, сталкиваясь с разрушительной злобой наших недругов, с грустью понимаем, что вновь не уберегли чуточку Гармонии. Тот выстрел в каюте – это не только убитый в манекене образ, это и длинный шлейф энтропийных последствий. Нарушился порядок – пропала ценная для нас вещь. Командор сообщил, что уже направил вам счет, немалый счет за разрушения, а это несправедливость. И это только то, что на поверхности.

– Что-то пропало?

– После инцидента мы не смогли найти предмет, относящийся к нашему внутреннему обиходу. Ценный он, конечно, только для нас, но это тоже частичка нашего дома, драгоценная частичка.

– Мы, безусловно, не брали ничего из вашего номера, – Биллинг почувствовал ломоту в спине и с удивлением обнаружил, что сидит выпрямившись и неподвижно, как завзятый джан.

– Правда в том, что в номере побывали вы с помощниками и командор со своими помощниками, – Элимон тоже уже сидел совершенно прямо, не сводя с собеседника светлых, почти белых глаз. – И больше никого, кроме нас. Я, безусловно, верю, что лично вы не брали, но вот помощники… Мы можем поговорить с ними?

– Да, конечно, только их нет сейчас здесь. Вернее, один из них тут в каюте, но ему лекарство ввели, и он спит, а второй… Подождите, сейчас узнаю, – Биллинг вызвал телеком Петра, но услышал только сообщение автоответчика, что связь с абонентом временно заблокирована.

– И что это может значить? – Биллинг с глубоким изумлением разглядывал меркнущий огонек телекома на собственном браслете. – Зачем заблокирована? Кто заблокировал?

– Возможно, командор знает ответ, – в голосе джана проскользнула какая-то странная нотка – не то сочувствия, не то досады, – в любом случае с ним надо поговорить. Кстати, если раньше нас командора встретите, передайте, чтобы представил нам счет по поводу разрушений в каюте.

Элимон взглянул на своего неразговорчивого брата, и тот медленно наклонил голову в знак согласия.

– Мы можем, а значит, должны восстановить здесь малую толику справедливости. Мы сами оплатим ущерб.

– Э-э-э, простите, – забормотал окончательно сбитый с толку Биллинг, – я не совсем понял…

– Конечно, вполне справедливо было бы заставить за все заплатить одну нашу общую знакомую с Миэма, – Элимон приподнял бровь и вновь посмотрел на брата, – но сейчас это практически невозможно. Затем следую я, как человек, который не смог распознать врага только потому, что чувства помешали разуму, и теперь раз за разом подставляет под удары и себя, и других. Вы в данном случае лишь невольный участник.

– Но это же какая-то большая сумма.

– Наверняка. И я предполагаю, что тем самым могу избавить вас от существенных неприятностей. Как вы считаете, когда сможет проснуться ваш помощник?

– И все-таки это наверняка должна быть очень крупная сумма. То есть я, безусловно, признателен, но… Простите, что?

– Как вы считаете, когда сможет проснуться ваш помощник? – терпеливо повторил джан.

– Э-э-э… Не знаю. Командор чем-то его накачал, можно, наверное, у него спросить…

– Вы совершенно правы, – джан медленно поднял руку с пассажирским браслетом на уровень глаз и замер, неотрывно вглядываясь в собственное запястье.

– Слушаю вас, господин Элимон, – высокий командорский тенор моментально заполнил пространство каюты. Джан слегка поморщился, а Биллинг почувствовал какое-то непонятное облегчение.

– Я говорю с вами из каюты моего друга Биллинга, – зарокотал джан, – по поводу его помощника…

– Ничем не могу помочь.

– Я хочу знать, когда проснется помощник моего друга Биллинга, которому вы назначили некий курс лечения.

– А-а… – командор запнулся, явно соображая, как правильно отвечать. – Гм-м-м, я так думаю, минут через сорок, максимум через час он проснется. Никакой угрозы его здоровью в настоящее время не существует. И, уважаемый господин Элимон, пользуясь случаем, хочу еще раз просить вас как можно быстрее изыскать возможность для личной встречи. Хочу напомнить, что только в вашем присутствии я смогу разблокировать внутренние двери вашего номера.

– Желание встретиться – взаимно и нет причин его откладывать. Через полчаса я буду ждать вас в своей каюте, – джан опустил руку с пассажирским браслетом и некоторое время сидел, задумчиво глядя перед собой, потом всем телом развернулся к Биллингу. – Я также приглашаю и вас. Мы открыты всем, но это – личное приглашение.

– Спасибо.

– Я покажу вам то, на что многие лишь мечтают взглянуть.

– Э-э-э, вообще-то я видел вашу каюту.

– Не все. Далеко не все.

– Да, конечно.

– Совершенство, – голос джана звучал так тихо, что Биллингу приходилось вслушиваться в каждое слово, – далекий отсвет, легкий исчезающий след истинного совершенства – редчайшее сокровище. В капле воды нет величия океана, и нет в моей каюте ни звездной бездны, ни сияния солнца, но толика океана живет в каждой капле, и когда малый отсвет гармонии света и тьмы наполняет каюту снизу вверх… вверх… это невыразимо…

– Э-э-это, подождите, – перед внутренним взором Биллинга, медленно уплывавшим куда-то вслед за голосом джана, вдруг встала странная и прямо сказать страшненькая картина, когда по распоряжению командора ремонтники запустили цикл трансформаций в джановой каюте. – Подождите, это когда пол вниз проваливается, а оттуда такая чернота ползет?

– Чего?! – Элимон, растеряв всю одухотворенность, злобно уставился на Биллинга. – Каким это образом?!..

– Видите ли, я, можно сказать, случайно присутствовал, когда…