В течение 1968 года состояние его внутреннего уха ухудшилось до такой степени, что он рисковал упасть, просто проходя по комнате. Ал отчаянно нуждался в решении, потому что теперь под угрозой оказалась вся его карьера, и не кто иной, как мой приятель Том Стаффорд пришел на помощь. Том рассказал Алу об операции, которую сделал, чтобы избавиться от небольшой проблемы с ухом – из-за нее он сам едва не остался за бортом космической программы. Ал ухватился за идею с такой силой, как будто это был спасательный круг: он без огласки организовал аналогичную операцию[102], затем долгие месяцы восстанавливался после нее, и никто из нас даже не знал об этом. А узнали мы уже о том, что Большой Ал вернулся! Врачи допустили его к полетам[103], он хотел лететь и почти что приказывал NASA собраться во имя Господа и посадить его на ракету как можно скорее. Чтоб тебе пусто было, Дон Риклз! Ну а если другим астронавтам не слишком-то нравится, что Ледяной командир врывается в голову очереди на «Аполлон», то пусть и им будет пусто.

В январе было также объявлено, что Майк Коллинз завершил реабилитацию, потребовавшую нескольких месяцев после операции на шее, и восстановился в летном статусе, а поэтому Дик назначил Майка пилотом командного модуля «Аполлона-11» – на то самое место, которое освободил Джим Ловелл[104], заменив Коллинза на «Аполлоне-8». Теперь список экипажа «Аполлона-11» был утвержден: Армстронг, Коллинз и Олдрин[105].

В здании VAB Космического центра имени Кеннеди появилась новая «сборка». Армия техников роилась вокруг многоступенчатой ракеты «Сатурн V», которая носила обозначение AS-505, а нам была известна под именем «Аполлон-10»[106]. «Корабль мечты» Вернера фон Брауна для полета на Луну воистину был зверем мифологических пропорций.

Одна лишь нижняя секция, то есть первая ступень S-IC, изготовленная компанией Boeing, имела 42 метра в высоту при диаметре 10 метров. Она весила 130 тонн, и это без топлива. Пять двигателей F-1 могли развивать тягу 3500 тонн, а их топливные насосы имели мощность, соответствующую 30 дизельным локомотивам. Вдоль по баку ступени могли бы ехать три микроавтобуса по трем параллельным полосам.

Верхом на ней стояла вторая ступень S-II производства North American. Тоже десятиметровая в диаметре, она имела почти 25 метров в высоту и – пустая – весила 37 800 кг. После того, как израсходует свое топливо первая ступень, включатся пять двигателей J-2, питаемые кислородом и водородом, производящие 450 тонн тяги.

Еще выше сидела третья ступень S-IVB родом из McDonnell-Douglas. Она была более узкой, «всего лишь» 6,6 метра в диаметре, и задавала форму аэродинамического «шпиля». Она добавляла к высоте ракеты еще 18 метров и весила более 11 тонн без топлива. Единственная задача всех трех ступеней – создавать тягу, и, если не считать двигателей, они представляли собой не более чем гигантские бензобаки, которые нужно было сбрасывать один за другим, когда топливомер покажет «пусто». При максимальной заправке они вмещали достаточно топлива, чтобы заполнить им 96 железнодорожных цистерн. Наконец, двигатели трех ступеней имели такую же суммарную мощь, как 543 боевых реактивных самолета, пронзающие небеса на форсаже.

На верхушке третьей ступени находился двухтонный приборный отсек, изготовленный IBM, – электронный мозг, который говорил большой ракете, что и когда нужно делать.

И это не всё – до вершины еще 25 метров! Следующей секцией был летающий гараж, внутри которого, со сложенными ногами, подобно спящему насекомому, покоился LM-4, наш лунный модуль от Grumman. Стенами круглого гаража служили четыре панели, похожие на лепестки, которые сужали ракету еще сильнее, до диаметра 3,9 метра, и соединялись с донной частью служебного модуля. Эта секция высотой 7,5 метра содержала наши системы жизнеобеспечения и электрогенерирующее оборудование. В хвостовой части модуля стоял единственный мощный двигатель, который служил для коррекций траектории и выдавал жизненно важные импульсы для перехода на окололунную орбиту и для схода с нее. Столь важен был этот двигатель для выполнения полетного задания, что его топливные баки имели совершенную защиту и изоляцию: ледяной кубик, помещенный внутрь, растаял бы лишь через 8,5 часов.

Командный модуль стоял следующим, сужая конструкцию еще сильнее. Это и был отсек экипажа, в котором нам предстояло жить и работать. Выше располагались стыковочный туннель и наши парашюты. Командный модуль заполняли 24 прибора, 566 переключателей, 71 лампа и 40 аварийных индикаторов. Наконец, выше его, подобно острию стрелы, смотрела в небо твердотопливная спасательная ракета, которую можно было сбросить вскоре после отправки в путь.

В момент старта «Сатурн V» был на 18 метров выше статуи Свободы и весил в 13 раз больше. Часть, включавшая полезный груз – от «гаража» с лунным модулем и до верхушки командного модуля, – была почти такой же высоты, как вся система «Меркурий – Атлас», которая доставила на орбиту Джона Гленна, а ракета системы аварийного спасения, торчащая на носу нашего «Сатурна V», могла развить большую тягу, чем «Редстоун» Шепарда. Нам предстояло покинуть Землю на машине высотой 111 метров, а вернуться – нырнуть в воды океана – в стальном конусе высотой не более трех метров.

Таким был великолепный зверь, который мог унести нас к Луне. В полностью собранном виде это чудо техники имело все элементы, необходимые для достижения поставленной Кеннеди цели.

Мы часто проверяли сборку по мере того, как она обретала форму, и единственным серьезным нарушением была замена кислородных баков служебного модуля. Старый набор пришлось снять, чтобы техники получили доступ к непослушному топливному элементу, и его заменили новым комплектом годных к полету баков. Наши же после ремонта поставили на «Аполлон-13», где они послужили причиной катастрофы в космосе. Никогда не узнаешь, что готовит тебе судьба.

Русские подошли чертовски близко к тому, чтобы опередить нас в гонке к Луне. Они имели «Зонд-7» в готовности к облету Луны примерно за две недели до «Аполлона-8», но перед запуском советские инженеры обнаружили проблему, и старт был перенесен. В январе 1969 года «Зонд» был запущен в беспилотный испытательный полет, но на большой ракете вскоре развились мощные колебания типа POGO, и она буквально разорвала себя на куски[107].