В комнате раздается громкий, ужасный шепот, но как только я задерживаю дыхание, чтобы понять, что это, он затихает.

Это я.

Мои руки сильно дрожат в крепкой хватке Саллена. Держа меня за запястья, он выгибается навстречу моему дрожащему телу, задняя часть моей шеи влажная, думаю от пота.

— Я здесь, Солнышко. Это был всего лишь сон.

Я снова моргаю, облизываю пересохшие губы, пытаясь придумать, какой-то вопрос. Что-то сказать. Но когда Саллен касается губами моей щеки и прижимает меня руками к кровати, я понимаю, что мне вообще не хочется говорить.

— Я сейчас включу свет, — осторожно произносит он, будто боится меня.

Не знаю почему, как и не знаю того, сколько я спала. Я смутно помню, как с трудом добралась до ванной, почистила зубы, переоделась в найденную в комоде белую пижаму, забралась в кровать, и все это под молчаливым взглядом Саллена после нашей ссоры.

Не думаю, что я сделала что-то ужасное.

Но он медленно разжимает пальцы у меня на запястье, затем отталкивается от меня, перенося свой вес в изножье кровати, но не покидает меня полностью. Тем не менее, он меняет позу и садится рядом со мной, касаясь бедром моего бедра. Затем я слышу слабый щелчок, и комнату заливает тусклый бледно-желтый свет.

Я подношу пальцы к саднящему глазу, мое зрение все еще недостаточно отчетливое, но при этом движении Саллен поворачивается от тумбочки ко мне, и я вижу, как он стискивает челюсти и тут же снова хватает меня за руку, впившись голыми пальцами в мою кожу.

Я замираю, быстро моргая, чтобы разогнать застилающую глаза пелену и увидеть, что его разозлило.

— Ты тоже хочешь причинить мне боль? — спрашивает он низким голосом, в котором слышится непонятная мне резкость.

Я с трудом сглатываю, пытаясь сесть, но он опускает руку, все еще сжимая мое запястье, и предплечьем давит мне на грудь, удерживая на месте.

Во мне вспыхивает раздражение, но в тот же момент в сознании всплывает придавливающая меня во сне змея. Универсам «Змеи». Название этого магазина тоже эхом отдается у меня в голове, словно предупреждение, но я не могу уловить связь, когда Саллен разворачивается ко мне всем телом, сильнее прижимаясь к моей груди.

— Если ты сделала это нарочно, я оставлю тебя глаз.

Я быстро моргаю, желая убрать пятно, застилающее мне обзор, но прежде чем успеваю спросить его, о чем, черт возьми, он говорит, Саллен тянется ко мне свободной рукой и нежно проводит пальцем вдоль линии моих ресниц.

Я шиплю сквозь зубы, но тут же перевожу внимание на его поднятую руку.

От охватившего меня удивления я просыпаюсь быстрее, чем от попавшей в вену кокаиновой пасты.

Кровь.

Густая и красная, просочившаяся в рисунок кожи у него на пальце.

О, боже.

У меня идет кровь. Вот почему я плохо вижу.

Меня охватывает паника, и я больше не в полудреме. Я с трудом поднимаюсь, отбросив ногой влажные простыни. Саллен меня отпускает, и я перемахиваю через него, скользнув по его коленям, а затем касаюсь босыми ступнями прохладного пола из массивной доски. Я двигаюсь так быстро, что у меня кружится голова, конечности предупреждающе покалывает, а в теле ощущается слабость, как будто я вот-вот потеряю сознание. Когда я подхожу к комоду, перед глазами появляется еще больше пятен. Я наклоняюсь, ударив ладонями по деревянной поверхности, боясь взглянуть на свое отражение, но вынужденная смотреть.

Я невольно втягиваю воздух при виде толстой кровавой полосы, смазанной в уголке моего глаза и медленно стекающей красной дорожкой вниз по линии носа.

— Какого хрена? — шепотом произношу я, одновременно бросив взгляд на свое горло.

В месте, где меня укусил Саллен, теперь фиолетово-зеленый синяк, но кожа там блестит, как будто смазана мазью. Я вспоминаю его слова о том, что любые раны могут загноиться, и на одно короткое мгновение перестаю паниковать. По телу разливается тепло при мысли о том, как он делал то, что сказал, и, пока я спала, позаботился обо мне, вероятно, найдя где-то на чердаке аптечку. Мод, похоже, обо всем подумала.

Но когда я снова поднимаю глаза на свое отражение и снова вижу, как расширившиеся зрачки поглощают мои голубые радужки, как по лицу течет кровь, а на языке ощущается привкус железа, я понимаю, что сейчас упаду в обморок.

У меня дрожат колени, в крови разливается дурман, и от этого я роняю подбородок на грудь. Черт, черт. Я сейчас потеряю сознание.

Я больше ничего не вижу, и это не из-за крови; это падает мое кровяное давление. Мои ладони липкие, кровь застилает мне глаза, и теперь, когда мне известно почему, я чувствую себя еще хуже, меня тошнит, я слабею, и…

Меня обхватывает рука Саллена.

Я даже не заметила его движения, настолько все вокруг меня померкло. Но я замечаю, когда он сжимает мне горло, впившись большим пальцем в шею, и приподнимает мою голову.

Я моргаю, Саллен прижимается ко мне всем телом, оно намного массивнее моего, и это тоже успокаивает в момент, когда я чувствую, что из последних сил цепляюсь за остатки сознания.

Я ловлю в зеркале свой взгляд, Саллен нависает надо мной, но уже через секунду опускает свой подбородок и вынуждает меня приподнять мой. Мы смотрим друг на друга, Саллен запрокидывает мне голову и, крепко обняв меня, притягивает к себе.

Затем он склоняется надо мной, и я чувствую у себя на коже его язык, прямо под моим глазом. Он слизывает кровь с моего лица.

Прилив адреналина не дает мне отключиться, я протягиваю дрожащие пальцы, обхватываю ими его предплечье, что лежит у меня на груди. Саллен все еще сжимает рукой мое горло.

Он снова лижет меня. Я закрываю глаза и чувствую тепло там, где он проводит языком по моей коже, а затем холод, когда ее касается воздух. С губ Саллена срывается тихий стон, и он отстраняется, но тут же прижимается губами к кончику моего уха.

— Ты