Я танцую с таким количеством партнеров, что сбиваюсь со счета. Единственная партнерша, которую я отвергаю, – бледно-розовая нимфа, с которой я кружилась во время первого танца. И делаю это с блеском в глазах, который, я уверена, она замечает.

Когда луна начинает подниматься над нами, освещая стеклянный купол, я нахожу Ширу и Тильду. Платье Ширы – красивое, мерцающее серебром на тонких бретельках и не скрывающее многочисленные татуировки. Я со свистом приветствую их.

– Ты не шутила. – Каждый дюйм ее смуглой кожи покрыт замысловатыми вихрями и узорами, которые сливаются воедино так, что это можно расценивать только как настоящее произведение искусства. Она усмехается в ответ.

Я уверена, что Элли убила бы за такое платье, как у Тильды. Знойный розовый и пышный фатин напоминают люфу, ту, которая очень приятна. Она кружится среди танцующих пар, не утруждая себя поиском партнера. Шира делится со мной небольшой фляжкой с зимним вином, пока мы наблюдаем за Тильдой с искренним недоумением. Два разных напитка сталкиваются в моем организме, словно огонь и лед. Вскоре Благие побеждают свою настороженность, и один из мужчин приглашает Ширу на танец. Она оставляет мне флягу, и я поднимаю за нее тост, слегка улыбаясь.

Когда очередная песня подходит к концу, мужчина-фейри кланяется передо мной – единственный мужчина, который осмелился бы облачиться во все черное. Половину его лица скрывает подходящая парчовая маска, которую я видела раньше. И я узнаю эти чернильно-черные глаза где угодно.

– Гейдж, – выдыхаю я его имя, когда он притягивает меня к себе и обхватывает рукой мою талию, приготовившись к танцу. Он забирает у меня фляжку и прячет ее во внутренний карман. С жидкой смесью льда и пламени, текущей по моим венам, это, наверное, к лучшему.

– Т-ш-ш, ясноглазка, – шепчет он, улыбаясь уголками губ.

– Ты не должен находиться здесь. – Но я бы солгала, сказав, что не рада его присутствию.

Он усмехается еще шире.

– Злишься?

– Неистово, – отвечаю я с улыбкой. Я осторожно опускаю руку на его плечо, когда начинают звучать первые ноты.

Первый же шаг приближает его ко мне, и я ощущаю его дыхание на своей щеке, когда он шепчет:

– Превосходно. – Низкий, гулкий аккорд виолончели приводит танец в движение, и мы с Гейджем уносимся вместе с музыкой. Я узнаю эту мелодию. Я слышала ее, но не во время наших тренировок. Это его песня, та, которую он написал, которую я услышала в Лощине. Скрипка подхватывает мелодию, что только подтверждает мою догадку. Но мы единственные, кто знает об этом. Остальные пары уносятся с танцпола, словно чертополох, развеянный ветром, и смотрят на тех, кто там остается, – на нас.

Наши взгляды встречаются. Из-под манжеты его рукава вырывается тень и обвивается вокруг моего запястья, которое сжимает его рука. По моей коже проносятся теплые мурашки.

– Зачем рисковать? – спрашиваю я. Солиэль будет в ярости.

– И позволить другому мужчине наслаждаться плодами моих усилий? – Он раскручивает меня, и я смеюсь, пока он притягивает меня к себе вновь, что вызывает у меня легкое головокружение. Он замирает, когда я возвращаюсь в его объятия, и его лицо становится серьезным. – Я знал, что сегодня ты будешь блистать. Хотел убедиться, смогу ли увидеть тебя такой.

Моя улыбка меркнет, и я растерянно смотрю на него. Мы ступили на опасный путь.

Музыка набирает обороты, становится громче, требовательнее. Он привлекает меня ближе, я следую за его шагами, и мы вихрем уносимся прочь от толпы.

– Гейдж, – начинаю я, оглядываясь по сторонам и чувствуя взгляды на своей спине. – Мне незнакомы эти движения.

Я не имею права на ошибку, не на глазах у всех придворных.

Его голова наклоняется в сторону, и он изучает меня.

– Ты доверяешь мне?

Я чувствую, как мой взгляд приобретает слегка враждебный оттенок. «Народец не любит прямых вопросов».

– Вопреки всему, – нехотя признаюсь я, с удивлением осознавая, что это правда.

Уголок его губ подергивается, и я знаю, что он подарил бы мне сейчас одну из своих редких улыбок, если бы не окружающая нас публика. Его рука на моей пояснице притягивает меня к нему, мягко, словно предлагает, а не приказывает. Просит позволения вести.

И в ответ я послушно следую туда, куда он меня направляет. Он издает небольшой смешок, предназначенный только для моих ушей.

– Ужасное решение, если честно.

– Знаю, – смеюсь я, и он поворачивает меня в танце перед всем Народцем. Снова привлекает меня к себе и кружит нас, следуя настойчивому ритму своей мелодии. Тепло его тела манит, оставляя в душе клубок вопросов, которые вино фейри изо всех сил силится смыть.

– Сегодня ты была довольно популярна, – замечает он, и его шаги волнообразными движениями перемещают нас по кругу.

– Им любопытно, – отвечаю я. – Но ты – первый дружелюбный партнер по танцам, который у меня был после Келлана.

– Ты танцевала с Келланом? – спрашивает он мягко, пока вертит меня в своих объятиях.

– Да, – говорю я, затаив дыхание. Мне не хочется говорить сейчас о Келлане. Наблюдая за его спокойным выражением на лице, я добавляю: – Один из придворных Солиэль просил разрешения проводить меня до дома сегодня вечером. – Я стараюсь скрыть свою улыбку. Он знает, что я не могу лгать, но ему не следует видеть, что я придаю этому куда большее значение.

– Даже так?

А он молодец, хорошо держится, но я обратила внимание на едва заметный проблеск эмоций, которые я не осмеливаюсь определить. Что-то внутри меня млеет при виде этого. Я знаю, что должна остановиться. «Он уйдет», – приходится напоминать себе. Но где-то в глубине моей души темный медовый голосок шепчет в ответ: «Правильно, сейчас или никогда». И именно эта мысль – мысль о том, что он покинет меня, если я остановлюсь, – подстегивает меня.

– Мм, – отвечаю я безучастно. Позволяю ему потомиться еще мгновение, пока он то сближает, то отдаляет нас друг от друга, подгоняя нас к величественному завершению песни. – Я отказала ему, – сообщаю ему наконец в разгар небольшого рывка, пытаясь соответствовать бесстрастному тону, с которым он пытался говорить со мной. Его глаза вспыхивают.

– Да неужели?! – Он приподнимает меня, притягивая к своей груди. На какое-то зыбкое мгновение его глаза переметнулись на мои губы, и у меня перехватывает дыхание. Музыка набирает обороты, и он кружит меня в серии повторяющихся петель, но моя голова кружится не из-за этого. Внутренний голос подталкивает меня дальше, туда, где меньше внятных слов и больше рева морской бури.

– Кому нужен придворный, когда есть король? – дразняще спрашиваю я, и он снова прижимает меня к себе. Что-то сжимается в моей груди, когда слова вылетают наружу, какой-то призрак смущения от отказа Ислы, некий страх, что в голосе Гейджа проскользнет та же жалость, когда он ответит мне. Не знаю, почему я веду себя как полная идиотка сегодня. Может, выпито излишне много фейрийского вина для моей человеческой половины или тревоги в моем сердце крайне много. Или его близость так действует на меня. Что не очень хорошо для работы клеток мозга, особенно когда я ощущаю тепло его дыхания на своей щеке.