– Что? – переспрашивает он, его голос затихает, как случается перед сильнейшими летними штормами.

– Элли, – предупреждаю я. Либо она не слышит меня, либо неверно истолковывает мой тон.

– То есть я знаю, что она практически все время не в себе, но, может быть, ты сможешь достучаться до нее. – Элли оглядывается по сторонам, не догадываясь о значении взглядов на лицах присутствующих. Она поворачивается ко мне. – Я знаю, что ты не хочешь усугублять ситуацию, но ради столь важного дела? Ты должна хотя бы попытаться, верно?

Черные глаза Гейджа устремляются на меня, пока он собирает все кусочки знаний воедино.

– Ты никогда не говорила, что она умерла, – осторожно утверждает он, когда его озаряет понимание.

Я вздыхаю и сжимаю переносицу большим и указательным пальцами.

– Нет.

– Ты только сказала, что вы потеряли ее, – продолжает он.

– Да, – отвечаю я, поджав губы. И если бы я не была так разбита, если бы не была все еще покрыта брызгами крови Келлана, я могла бы немного возгордиться собой за этот обман. «Во мне фейри больше, чем ты думал, да, Гейдж?» Я не высказываю эту мысль вслух и не смотрю на Элли. Не похоже, чтобы она знала, что я скрывала часть правды. – Эмма угасала с каждым годом, проведенным вдали от фейри. Она уходила так глубоко в себя, что перестала разговаривать с нами, почти не ела, – выпаливаю я, и каждое слово застревает в горле. «Почему у меня такое чувство, будто я еще не скоро увижу свою кровать?» – Она в психиатрической клинике в Брейдентоне, – наконец сообщаю я, отвечая на вопрос прежде, чем он успевает его задать.

Все трое уставились на меня, шок и замешательство застыли на их лицах. Элли, вернувшаяся ко мне, но по-прежнему с ввалившимися глазами; нимфа, что по собственной воле стала рыцарем, удерживающая руку на мече; и король Гоблинов с короной в ладони. Я покорно вздыхаю.

– Отлично. Думаю, пора встретиться с моей мамой.